Когда Белый дом стал чёрным
На этой неделе случился постыдный для России юбилей: исполнилось 20 лет с того дня, как наши танки ударили прямой наводкой по нашему же парламенту. Это историческое действо можно назвать и по-другому: окончание конституционного кризиса 1992-1993 годов. Звучит совсем не зло и даже с намеком на хэппи-энд. Но, в отличие от многочисленных ток-шоу по этому поводу, танк-шоу в прямом эфире унесло, только по официальным данным, полторы сотни человеческих жизней.
Двадцать лет — срок вроде бы вполне достаточный, чтобы подвести научную базу под случившееся, дать некое историческое обоснование, устраивающее большинство россиян. Дескать, смена общественных формаций… Выбор народа в пользу капитализма… Ну или что-то насчет того, что президентская форма правления оказалась в России более жизнеспособной, чем парламентская республика…
Возможно, где-нибудь в школьных учебниках так и написано, но как только историки, политики, публицисты и “просто народ” начинают вспоминать Москву сентября — октября 1993 года, выходит исключительно яростная ругань. Наверное, потому, что для оценки тех событий требуются не столько история и политология, сколько психология и даже психиатрия. Это по их части — изучение таких свойств личности, как непомерный уровень притязаний и мания величия. Борьба за власть в истории России всегда была крайне персонифицированным междоусобным делом, но трудно уложить в голове, что в конце XX века нашлись люди, способные рискнуть страной и народом в мелочной игре личных амбиций. Ключевая роль в “драке элит” принадлежит, безусловно, Ельцину, который уже опробовал прежде тактику “размена страны” в борьбе с Горбачевым. А что же страна?
В опубликованных только что на сайте “Взгляд.ру” воспоминаниях Станкевича о тех днях говорится, что накануне он слетал в Кемерово, “чтобы проверить настроение шахтеров, и получил заверения, что “Кузбасс с президентом”. Отсюда, как он пишет, привез в Кремль региональную прессу — “благоприятную для Ельцина”. Судя по всему, речь идет об очень известном в те годы издании “Наша газета”. Она всегда поддерживала Ельцина, чего никак нельзя сказать о двух других, самых тиражных, газетах области - “Кузнецкий рабочий” и “Кузбасс”.
Подняв подшивки за 1993 год, можно обнаружить, что в “Кузнецком” президентский указ о роспуске Съезда нардепов, парламента и его дальнейших перевыборах именовался “скандальным”. А так называемый конституционный кризис изначально комментировался в язвительном ключе. “Может быть, хоть теперь тепло дадут?” — вопрошал один из читателей газеты в конце сентября. Или вот цитата из передовицы: “Чего стоит предупреждение в адрес газет от региональной инспекции по защите свободы печати и массовой информации: “Обращаем внимание на недопустимость использования СМИ для призывов к свержению власти законных Президента и правительства России”. А законный парламент, значит, можно, туды-растуды его?” - иронизирует журналист.
Что до газеты “Кузбасс”, то она на события, предшествующие расстрелу Белого дома, откликалась более чем серьезными шапками. Например, такой: “Если президент не отменит указ, Сибирь объявляет референдум о создании республики”. Это из резолюции Сибирского чрезвычайного совещания народных депутатов, которое, к слову, грозилось заблокировать перевыборы и объявить федеральную собственность на территориях собственностью регионов. Правда, к середине октября революционный пыл нардепов и, соответственно, “Кузбасса” уже угас, и газета отметилась передовицей с раздумчивым заголовком “Многое под сомнением, но бойкотировать выборы неразумно”…
У Виктора Гюго есть исторический роман “93 год” — о самых трагических днях Великой французской революции. С российским 93-м совпадают не только год, но и кое-какие сюжетные линии. Литературный метод Гюго лежит целиком в плоскости романтизма. Его роман не только о “несправедливости добра”, именуемого революцией, — он еще и о чести, долге, отваге, великодушии и вере в идеалы… Не берусь судить, в какой мере эти качества были присущи французским республиканцам и роялистам, но у тех, кто замутил 20 лет назад бойню в Москве, они, на мой взгляд, отсутствовали начисто. Ими двигали позерство, упрямство и страх друг перед другом. Но за что тогда погибли люди у Белого дома и Останкино?
