“Как много дум наводит он…”
Первый заместитель губернатора Кузбасса Валентин Мазикин предложил оповещать население о чрезвычайных ситуациях звоном церковных колоколов, заключив с кузбасской епархией соответствующее соглашение. Тоже вариант. Только как служители культа будут знать, что пора ударить в набат? Из телевизора? Ему веры нет. По мобильной связи? Так она в час бедствий крайне ненадежна. Интернет подскажет? Но в Сети любят приврать…
Тогда уж надо поручить епархии и все остальное — наблюдение за пожароопасной обстановкой, сейсмический надзор, замер глубин и осадков, мониторинг техногенных происшествий. И чтобы батюшка доводил до сведения прихожан во время молебна прогноз относительно штормового предупреждения.
Всего делов-то: переименовать службу спасения в службу спасения душ. Хотя надо еще отдельно подумать, как передать в лоно церкви горный, строительный, санитарный, ветеринарный и прочие надзоры.
В Петербурге у храма Спаса на Крови “распяли” на кресте девушку. Понарошку — перформанс такой. Таким образом сама “распятая” и ее друзья выразили протест против содержания под стражей трех участниц группы Pussy Riot. Полицейские сняли девушку с креста и препроводили в отделение.
На этой неделе завершилось расследование по делу о панк-молебне в храме Христа Спасителя. Обвинение по статье “Хулиганство” грозит членам группы Pussy Riot заключением до семи лет. Если суд будет столь же “строг, но справедлив”, как и следователи, то андеграундно-гламурные тусовщицы ночных клубов имеют все шансы обрести ореол мучениц борьбы с тоталитаризмом, стать Че Геварами в женском обличии. (Кстати, как раз сегодня, 14 июля, герою кубинской революции исполнилось бы 84 года).
По этому случаю вспоминаются слова Анны Ахматовой насчет суда над Иосифом Бродским: “Рыжему делают биографию”. Отечественные юстиция и следственные органы всегда умели “продюсировать” и “пиарить” новые имена в искусстве. Только в прежние времена художественный вкус еще не был испорчен правоохранительной реформой. Если уж хватали богему, то старались сажать самых достойных, из числа будущих лауреатов и гениев. Потому и именовались компетентными органами.
В июле Госдума обсудила и частично успела принять целую серию законопроектов и прочих актов, каждый из которых вызывал яростное сопротивление оппозиции — закон о некоммерческих организациях, о фильтрации интернет-контента, о возвращении уголовного наказания за клевету, ратификацию протокола о вступлении России во Всемирную торговую организацию…
Правящая партия рулит, оппозиция пытается нажать на тормоза — вроде ничего необычного, так и должно быть в стране с деятельным парламентом. Но есть одна вещь, которая переводит голосование по этим законодательным актам в режим скандала и форс-мажора: крайняя степень недоверия оппозиции к власти. Законы касаются различных сторон жизни российского общества, однако все они одинаково окрашены в цвета шлагбаума. И вроде бы “полосатость” эта вполне оправдана. Нельзя допускать проникновения в Интернет детской порнографии, пропаганды наркотиков и суицидов. И за подлый навет надо отвечать со всей гражданской ответственностью. А что до закона об НКО, так ведь и в свободной Америке от некоммерческих организаций, получающих финансовую помощь из-за рубежа, тоже требуют регистрации в качестве “иностранных агентов”…
Однако двойное назначение этих правовых актов не вызывает сомнения у многих критиков власти, усматривающих здесь намерение государства ввести цензуру в Рунете, заткнуть рот “немолчаливому меньшинству” и дискредитировать правозащитные организации — все для победы “суверенной демократии”.
Готов разделить эти сомнения. Одно смущает: проголосовав против вступления России в ВТО (что, впрочем, не помешало ратифицировать протокол), оппозиция выразила тем самым приверженность идее “суверенной экономики” в нашем самобытном варианте. А именно этим хозяйственным укладом объясняются, прежде всего, наши проблемы — отсутствие конкуренции, государственная протекция неэффективному менеджменту, процветающая в этой обстановке коррупция, та же “суверенная демократия”… Огласить весь список невозможно. Тут одно в другом, как в матрешке.
