Самые счастливые годы
-Родилась в Сталинске, — рассказывает о себе Галина Фёдоровна Вахрушева, — в маленьком домике, на горе за вокзалом. Из детских воспоминаний — проводы отца на фронт в 41-м. Очень хорошо помню. С дороги он прислал два письма, и все… Без вести пропал. Сколько мы ни искали: и в войну, и потом — ни одного следочка. Осталась только строчка с его именем в Книге Памяти.
Я — “дитя войны”, мама нас с сестрой одна тянула. Когда я окончила семь классов, поехала с подружкой в Прокопьевск, поступать в горный техникум. Хотела стать маркшейдером. О профессии немного знала, потому что вокруг жило много шахтерских семей. Поступила успешно, но после первой сессии в зачетке появились тройки по химии и физике, и мне отказали в стипендии, на которую я жила. Мама и так не хотела, чтобы я уезжала из дома, а тут: “Помогать нечем, разве что картошкой. Бери два мешка на неделю”.
И я вернулась в Новокузнецк и пошла работать на шахту “Редаково-Северная” в маркшейдерский отдел чертежницей. Так, в 51-м году началась моя трудовая биография, мне семнадцати лет не было. Почти сразу пришлось спуститься шахту. Первый раз было очень страшно, думала, если выйду живая, не за что больше не спущусь. А куда денешься, надо было чертить планы горных выработок, надо было своими глазами увидеть, что такое скат, разрезная печь, конвейерный штрек, откатный штрек, вентиляционный… Боялась, но спускалась, а потом привыкла.
Однажды моя шахтерская карьера, не успев начаться, чуть не завершилась. Спускалась по скату, это такая наклонная подземная выработка градусов под 60 — 70, по деревянной лестнице, тогда шахта почти вся была деревянная, и ступенька подо мной обломилась. Лететь бы мне метров 90, да зацепилась моя нога за стойку. Одна, помощи ждать не откуда. Кое-как изловчилась, освободила ногу и спустилась в основной штрек. Там люди, меня сразу в вагонетку и на-гора в больницу.
Пока работала в макбюро чертежницей, окончила Осинниковский горный техникум, факультет “разработка угольных месторождений”. Еще диплома не было, меня назначили горным мастером. Доверяли. Тут уж приходилось всю смену под землей быть. Надену робу, с одного бока самоспасатель, с другого — ШИ-З — прибор для определения содержания метана и углекислого газа в воздухе, что было первейшей обязанностью для меня, как мастера, в одном кармане фляжка с чаем, в другом — забутовка. В такой тяжелой экипировке всю смену, день за днем, меряя километры пути в глубине земли. И груз ответственности — за охрану труда и технику безопасности шахтеров.
Бывало, придешь на участок, а работяги газоанализатор, вместо того чтобы подвесить под кровлю, на почву поставят, да еще фуфайкой закроют. Знают, если что, сразу остановлю работу и закрою выработку на проветривание. Строжусь, а они ругаются: “Ходят, делать нечего. А нам зарабатывать надо”.
Наш коллектив был очень дружный, в гости друг к другу ходили, праздники отмечали, дни рождения. Годы работы на шахте вспоминаю как самые счастливые. А теперь даже позвонить из друзей-товарищей некому, один за другим ушли. На пенсию, за подземный стаж, могла уйти в 45 лет, но работала, пока не закрыли шахту имени Димитрова, куда влилась наша шахта. Рассчиталась, посидела год дома, заскучала и пошла работать в ВОХР Куйбышевского района. И еще трудилась 12 лет. Успокоилась только в 72 года.
Вот и вся моя биография. Двух дочерей без мужа вырастила, выучила, высшее образование дала. Они мне трех внуков подарили, а те — пятерых правнуков. Вот и все мое нажитое богатство. Как бы ни тяжело было работать, жить, только радостное вспоминается, и если бы снова начинать, опять бы в шахту пошла.
