Маршал Жуков – Георгий Победоносец

Спасибо всем, кто откликнулся на статью о контрнаступлении под Москвой, и особенно тем, кто указал, что я не упомянул в ней о роли в московской битве маршала Жукова.

Когда в начале января 1943-го начальник Главного управления кадров Красной Армии генерал Румянцев обратился к Сталину с донесением о присвоении Г.К. Жукову звания маршала Советского Союза, Верховный главнокомандующий произнес три слова: “Жуков спас Москву”. Так 18 января 1943 года Георгий Константинович Жуков стал первым маршалом Советского Союза, получившим это звание в годы Великой Отечественной войны. Несколькими днями позже он был награжден орденом Суворова I степени за № 1.

К этому времени имя Жукова знала не только Красная Армия (мой дед, прошедший с боями рядовым солдатом всю Великую Отечественную войну, был уверен до своей кончины в том, что его армией командовал именно Жуков), но и наши враги. За его перемещениями по фронтам внимательно следила разведка вермахта и “солдатское радио” по обе стороны линии фронта. Советские солдаты говорили: “Там, где Жуков — там победа”. Фронтовая переводчица Елена Ржевская свидетельствует: “Я помню захваченную у отступающих немцев неотправленную почту, и в письмах захватчиков вермахта судорожные прощания навсегда, потому что в немецких частях стало известно — на их участке фронта появился Жуков” (“Маршал Жуков” М.: ГИ, 1988). А пленные немецкие офицеры, начиная с 1943 года, на вопрос о том, что обеспечивает успех Красной Армии, как правило, отвечали: “Танк Т-34, выносливый русский солдат и маршал Жуков”.

На маршала Жукова, главного полководца 1941 года, до сих пор некоторые, не только не воевавшие, но и просто “не нюхавшие пороха”, авторы пытаются навешать ярлык “недоучки”. Да разве мало знаем мы людей, наших 70-летних сверстников, получивших приличное высшее образование в советское время, но в последующем так и оставшихся на том уровне, который дал вуз? Но знаю я и других, которым не удалось получить высшее образование, но они учились всю жизнь и продолжают учиться по сей день! Георгий Константинович Жуков не имел академического образования, но все, кто его знал, с ним служил, единодушно отмечали, что над собой, над повышением своих знаний он работал самозабвенно. Генерал Карбышев, заслушав его доклад в Академии Генерального штаба армии о военных действиях на Халхин-Голе, посчитал возможным присуждение докладчику звания “доктора военных наук”.

Мы вступили в 2021 год — год 80-летия трагического и героического начала Великой Отечественной войны против гитлеровского Третьего рейха. В этот самый трагический период начала необъявленной захватнической войны вермахта против нашей страны Жуков оказался единственным специалистом по кризисному управлению большими массами войск, не имеющих достаточной подготовки, не имеющих достаточно грамотных командиров, не имеющих подчас достаточного уровня материального обеспечения, обеспечения средствами транспорта и связи. Жуков первым понял, что окопная (пассивная) оборона — путь к поражению в войне против более маневренного противника, и уже 22-26 июня совместно с командованием ЮЗФ организовал первый ощутимый контрудар по группе армий “Юг” вермахта. Оказавшись в конце июля 1941-го после резкого конфликта с Верховным в должности командующего Резервным фронтом, он подготовил и блестяще провел первую успешную наступательную операцию — Ельнинскую, где 100-я и 127-я стрелковые дивизии стали первыми гвардейскими дивизиями Красной Армии. Правда, сам Георгий Константинович не вполне был доволен ее результатами: разгром удался, но не хватило маневренности и резервов для окружения и уничтожения врага, как на Халхин-Голе. Немцы бежали из Ельни 6 сентября, а уже 9-го Жуков был вызван в Кремль, где Сталин признал правоту Жукова в июльском конфликте и тут же предложил (не приказал, а именно предложил) ему вылететь в Ленинград, где, по словам Верховного, сложилось “безнадежное положение”.

Далее цитирую слова Жукова из беседы с поэтом Константином Симоновым в 1950 году: “Прилетев в Ленинград, я сразу попал на заседание военного совета. Моряки обсуждали вопрос, в каком порядке им рвать корабли, чтобы не достались немцам. Я сказал командующему флотом Трибуцу: “Вот мой мандат” — протянул ему записку, написанную товарищем Сталиным, где были определены мои полномочия”. (В кармане Жукова была лишь записка, написанная рукой Сталина: “Ворошилову. ГКО назначает командующим Ленинградским фронтом генерала армии Жукова. Сдайте ему фронт и возвращайтесь тем же самолетом. Сталин”.) Как командующий фронтом запрещаю вам это. Во-первых, извольте разминировать корабли, чтобы они сами не взорвались, а во-вторых, подведите их ближе к городу, чтобы они могли стрелять своей артиллерией”. Они, видите ли, обсуждали вопрос о минировании кораблей, а на них, на этих кораблях, было сорок боекомплектов. Я сказал им: “Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, они должны погибнуть только в бою, стреляя”. И когда потом немцы пошли в наступление на приморском участке фронта, моряки так дали по ним из орудий своих кораблей, что они просто-напросто бежали. Еще бы! Шестнадцатидюймовые орудия! Представляете себе, какая это силища?!” (16 дюймов — 406 миллиметров. — Авт.).

Представим себе, что Жуков и сопровождавшие его генералы Хозин и Федюнинский не долетели бы до Питера, что было вполне возможным в условиях полного превосходства в воздухе Люфтваффе. Тогда к концу сентября прекратили бы свое существование взорванный и лишенный последней базы Балтфлот и десятки крупнейших в стране уникальных промышленных предприятий, город был бы разрушен и затоплен (в соответствии с планом Гитлера). Ленфронт бы рухнул, и все освободившиеся войска группы армий “Север” развернулись бы на Москву. Число жертв среди ленинградцев было бы, несомненно, большим, чем вследствие блокады. Трудно представить, как при таком раскладе сложилась бы битва за Москву.

Чтобы переломить положение дел, а главное, настроение и состояние умов и воли сотен тысяч людей — генералов и адмиралов, командиров и политработников, солдат и матросов, жителей города, нужны были нечеловеческое напряжение воли и сил, чрезвычайная работоспособность, сверхординарные меры и вера в то, что можно, а значит, и должно выстоять!

Фон Лееб рвется к городу через Пулковские высоты. Жуков посылает туда проверенного Халхин-Голом генерала Федюнинского и следом — приказ “…объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу…”. Но Жуков не был бы Жуковым, если бы ограничился только обороной! Приказ подписан 17 сентября, а уже 19-го Жуков нанес неожиданный удар во фланг ударному клину Лееба. Он собрал все, что мог, удар был внезапен, и Лееб остановился. Продвинуться дальше он уже не смог и вскоре был снят и отправлен в отставку.

Едва Ленфронт стабилизировался, 5 октября Жукову позвонил Сталин и приказал сдать фронт Хозину или Федюнинскому и срочно прибыть в Москву. К этому моменту развалилась оборона Западного и Резервного фронтов, было потеряно управление войсками, 16-я, 19-я, 20-я, 24-я и 32- я армии были обойдены ударными группировками вермахта с флангов и оказались в Вяземском котле. На Брянском фронте в окружении оказались 3-я и 13-я армии. Дорога на Москву оказалась открытой. Обстановка была хуже, чем под Питером месяц назад. Под ударом была Москва.

Седьмого октября Жуков прилетел в Москву. “Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов доклада об истинном положении дел…, поезжайте и разберитесь…, позвоните в любое время. Я буду ждать”. После этих слов Сталина Жуков получил в Генштабе у Шапошникова карту и “мандат”, в котором командующим Западным и Резервным фронтами (Коневу и Буденному) было предписано: “Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов, обязательны для исполнения”.

Жуков всегда стремился все увидеть своими глазами, установить личный контакт с командармами, командирами корпусов и дивизий, прочувствовать состояние войск. Для этого за трое бессонных суток, рискуя попасть в плен, он исколесил на легковушке сотни километров в прифронтовой полосе. Утром 10 октября прибыл в штаб Западного фронта под Можайск и здесь немедленно был вызван к аппарату связи. Сталин: “…Командующим Западным фронтом решили назначить вас. Вы не будете возражать?” Жуков: “Нет, какие же могут быть возражения, когда Москва в смертельной опасности”. Сталин: “…Берите быстрее все в свои руки и действуйте”.

В это время в соседней комнате работала комиссия ГКО в составе Молотова, Ворошилова и Василевского, разбираясь в причинах катастрофы Западного фронта. Генерала Конева ждала участь расстрелянного генерала Павлова. Жуков доложил комиссии о разговоре с Верховным, о назначении Конева своим заместителем и предложил работу комиссии перенести на другое время, после чего комиссия убыла в Москву.

В эти октябрьские дни 1941-го Жуков буквально из того, что оказывалось под рукой, фактически создал совсем другой — новый Западный фронт. Чтобы сегодня, спустя почти восемь десятилетий, понять драматизм ситуации середины октября 1941-го, вспомним лишь один короткий диалог между Верховным и назначенным неделю назад командующим Западным фронтом. Сталин: “Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист”. Жуков: “Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков”.

Последнее немецкое наступление началось 15-16 ноября. К началу этого наступления на главном направлении Волоколамск — Нарва, на своем левом фланге немцы имели 25-27 дивизий, из них примерно 18 танковых и моторизованных. Но в ходе боев их силы оказались на пределе. Когда они уже подошли к каналу, к Крюкову, стало ясно, что не рассчитали. Они двигались на последнем дыхании. Подошли, а в резерве — ни одной дивизии. К 3-4 декабря у них в дивизии оставалось примерно по 30 — 35 танков из 300, то есть там нужно было иметь с самого начала не 27, а 40 дивизий. Вот тогда можно было бы прорваться к Москве. Но они уже истратили все, что у них было, потому что не рассчитали силу нашего сопротивления.

Разгром немцев под Москвой, без преувеличения, — полководческий подвиг Жукова. За это поражение Гитлер отправил в отставку и поснимал с должностей более 30 генералов вермахта.

Мы привели всего четыре эпизода из военной биографии Жукова. В каждом отчетливо видны и характер личности полководца, и масштаб дарования, и способность брать всю полноту ответственности на себя и добиваться результата.