Ватерлиния углепрома

Вчера, 25 августа, появилось в Сети и вызвало широкое обсуждение видео тонущей у берегов Италии 39-метровой фешенебельной яхты «Сага» (с вариациями названия «Май Сага» и «Лайф Сага») стоимостью в 50 миллионов долларов.
Судя по кадрам видео, красавица-яхта какое-то время сохраняла живучесть и плавучесть: заваленная на правый борт, она бодренько курсировала в направлении порта города Милаццо в сопровождении спасательного судна. Однако в какой-то момент корма дорогостоящего плавсредства погрузилась под воду, за нею рубка, а вскоре и задранный к небесам нос печально скрылся в морской пучине. Экипаж, понятное дело, спасен.
По информации местного издания la Gazzetta del Mezzogiorno, владельцем безвременно почившей в водах Ионического моря яхты «Сага» под флагом Каймановых островов является российский предприниматель Геннадий Айвазян, работающий в угледобывающей отрасли, сообщает РИА «Новости». Сам совладелец холдинга «Кузбассразрезуголь» и председатель Совета директоров специализирующейся на экспорте российского угля компании «Крутрейд» Геннадий Айвазян на момент подготовки этой статьи ситуацию никак не откомментировал.
Послезавтра наш регион отмечает главный профессиональный праздник Кузбасса — День шахтера. Празднования, собственно, уже начались, причем пышнее обычного (подробнее — в материале «Шахтерский край Кузбасс»). Сегодня по Новокузнецку впервые пройдет многотысячная демонстрация горняков Южной агломерации, а над городом промчатся истребители пилотажной группы «Стрижи».
Зашкаливающий оптимизм на фоне не слишком радужных перспектив отрасли чем-то напоминает «Сагу», погрузившуюся в воды с пробоиной ниже ватерлинии и при этом бодро несущуюся вперед.
10 августа начало действовать «угольное эмбарго» в рамках объявленных Западом антироссийских санкций. И без того ископаемое твердое топливо подвергалось в Европе остракизму в рамках проводимой еще с «нулевых» кампании по «озеленению» энергетики и постепенному переходу европейских стран на возобновляемые источники энергии. Но события этого года дали толчок к более скорому отказу от российских энергоносителей.
Как это скажется на отечественном углепроме, будет видно ближе к концу года, когда санкции заработают в полную силу. Однако уже сейчас заметно снижение экспортных поставок угля в западном направлении, которое отгрузка на восток компенсировать, увы, не может.
По информации минуглепрома Кузбасса, в июле 2022 года добыча в нашем регионе составила 16 миллионов тонн. Это значительно меньше, чем год назад (20,2 миллиона тонн). Падение добычи с начала года составило 11,8 миллиона тонн (125,7 млн тонн против 137,5 млн тонн в 2021 году).
В июле 2022 года кузбасскими предприятиями отгружено железнодорожным транспортом 16,0 миллиона тонн (-2,4 миллиона тонн к уровню 2021 года). При этом в западном направлении отгружено 8,4 млн тонн (-1,9 млн тонн к уровню 2021 г.); в восточном направлении 4,1 млн тонн (+0,3 млн тонн к 2021 г.); в местном сообщении — 3,5 миллиона тонн (-0,8 млн тонн к 2021 г.).
Всего с начала 2022 года кузбасскими предприятиями отгружено железнодорожным транспортом 114,7 миллиона тонн (-13,9 млн тонн к уровню 2021 г.), из них в западном направлении отгружено 58,5 млн тонн (-9,4 млн тонн к уровню 2021 г.); в восточном направлении 28,5 млн тонн (-2,8 млн тонн к 2021 г.); в местном сообщении — 27,7 млн тонн (-1,7 млн тонн к 2021 г.).
По состоянию на 1 августа 2022 остатки угля на промежуточных и прирельсовых складах и в бункерах обогатительных фабрик составили 18,7 миллиона тонн (+3,8 млн тонн к уровню прошлого года).
Затаривание складов и бункеров невостребованным углем, как и снижение добычи с отгрузкой, свидетельствует о кризисе, который ударит и по экономике, и по «социалке», и по занятости нашего углеориентированного региона. Насколько сильно ударит, будет видно ближе к зиме.
О чем свидетельствуют вызовы настоящего времени? Как минимум, о двух вещах: необходимости отказа от безоглядной варварской добычи ископаемого топлива, которое матушка-природа накапливала в земных толщах миллиарды лет. И, во-вторых, о необходимости немедленной переориентации экономики региона на иные виды деятельности, нежели примитивное выгребание углеводородов из недр с последующим их сжиганием.
Как минимум, можно заняться углепереработкой, придавая сырью потребительские свойства и, соответственно, высокую прибавочную стоимость. Знаете, сколько стоит килограмм активированного угля, очищенного, обработанного, превращенного в таблетки и расфасованного для продажи в аптеках? Около 2800 рублей за килограмм. Примерно столько же, сколько стоит тонна рядового угля. Разница в стоимости в тысячу раз!
Продукты переработки угля используют в пищевой промышленности, в строительстве, медицине, косметологии, химии и так далее. Казалось бы, бери и зарабатывай. Однако пока желающих осваивать и развивать не очень-то заметно. Сказывается психология существования в парадигме «сырьевого придатка мировой экономики»? Но эта парадигма, судя по всему, заканчивается. Открытость сменяется изоляцией.
Получится ли встать на свои ноги? Посмотрим. Во всяком случае, в преддверии Дня шахтера задуматься об этом не мешает.
Вероятное существенное снижение в ближайшем будущем темпов угледобычи обнажит еще одну сторону вопроса — экологического ущерба от деятельности разрезов, на долю которых приходится около трех четвертей добываемых в Кузбассе объемов «черного золота». Что будут делать собственники угольных разрезов при потере рынков сбыта и, соответственно, финансовой подпитки своего бизнеса? Сворачивать, сокращать, останавливать добычу. Карьеры с неотработанными запасами при этом в лучшем случае законсервируют, в худшем — просто бросят. Без какой бы то ни было рекультивации. И эта проблема ляжет на местные администрации, и без того обескровленные в финансовом плане. На жителей региона, в конечном итоге.
Мы, напомним, еще несколько лет назад предлагали цивилизованный и понятный (апробированный в других странах, к тому же) способ решения проблемы — посредством создания «Фонда рекультивации», средства в который угледобывающие предприятия должны отчислять в самые «жирные» периоды своей деятельности, когда добывается уголь и идет устойчивая прибыль. После завершения добычных работ само предприятие вправе за счет этих средств осуществлять на отработанных участках рекультивационные работы. А может доверить это сторонним организациям. В случае же досрочного прекращения угледобывающей компанией своей деятельности (банкротство, ликвидация и т. п.) рекультивация будет проведена за счет накопленных средств по инициативе органов власти или каких-то иных экологических организаций, это уже частности.
В настоящее же время угледобывающие предприятия в проведении затратного этапа рекультивации материально не заинтересованы. И это значит, что брошенные после полной или частичной отработки участки будут плодиться, а протесты со стороны экоактивистов и простых жителей множиться.