В направлении восхода

“Мост” — первая книга новокузнецкого прозаика Дмитрия Хоботнева, которая вышла в свет в 2007 году, но прочитала я ее только сегодня. Пятнадцать небольших рассказов — пятнадцать драматических историй в духе Кафки. Писатель пишет от первого лица, поэтому рассказы очень откровенны, исповедальны. Люди, зажатые, придушенные городом, пылью, работой, ограниченными возможностями и одиночеством, замкнутостью и цикличностью своей жизни, — вот кто интересует автора. Он описывает своих героев, когда они уже находятся на последней стадии отчаяния, разочарования, бессилия. Когда они выбирают — мучительно жить дальше или погибнуть, самому разорвать мешающие узы, нарушить невыносимый круговорот повседневной тошноты. И жизнь никогда не побеждает.

“Путешествие” — первый рассказ, и сразу — шок. Название этого произведения и название всей книги “Мост” как нельзя лучше отражают пограничное состояние безымянных героев, которые рвутся из замкнутого круга бытия.

В первом рассказе Дмитрий Хоботнев пишет о человеке из “маленького городка без названия”. Он “никогда не был даже в соседнем городке, куда можно попасть на приходящем каждое утро автобусе”. А всё почему? Потому что у него слабое здоровье, “а в поездке так легко заразиться” и “было бы неосторожностью тратить деньги на риск заболеть, не имея возможности лечиться”. В мечтах о путешествии, каждый раз гуляя, герой приходит к одному месту — к деревянному столбику с жестяной табличкой, которую украшала надпись “Граница города”. Здесь он ощущает в себе силу — силу выбора. Ведь герой решает: занести ногу и перейти границу — попасть в чужой мир — или остаться по эту сторону. Такое скромное путешествие, но какие дьявольские мысли. “Как передать это чувство власти над границей? Как объяснить ощущение решающего шага, за долю секунды переносящего меня в другой мир?” “Голод не признает неподвижности”, и  наконец настало время для “настоящего путешествия”. “На часах половина шестого. Я стою на стуле. К моему первому  настоящему путешествию все готово”.

Ни в одной истории автор не говорит слов “смерть”, “самоубийство” или “сумасшествие” для описания произошедшего. Трагедия скрыта, читатель сам догадывается о том, что случилось. Иногда граница между этим миром и потусторонним очень размыта.

Например, рассказ “Тяжесть земли”. Герой не хочет больше жить, и в один день, когда как назло стоит любимая — серая, как его жизнь — погода, он забирается на табурет. Внезапно ему сделалось тоскливо, что он уходит из жизни в любимую погоду. Захотелось выйти на улицу, подышать влажным воздухом. Герой делает шаг к шкафу с одеждой, “как вдруг что-то клещами сдавило ему горло”. Потом он чувствовал отвратительный запах, который нравился мухе, надоедавшей ему. Спустя четыре дня пришли несколько человек, “все больше при исполнении”, с которыми герой не смог поздороваться. Потом его увезли на каталке, резали и выворачивали наизнанку. Признаюсь, я ждала, когда окружающие поймут, что человек на самом деле жив, ведь он описывает все свои мысли, и только на этом моменте поняла, что это уже жизнь с изнаночной стороны, жизнь после смерти. Я даже не поняла сразу, что герой давно мертв, читая его правдоподобные земные мысли.

Дверь за паутиной в углу дивана, зазеркалье, из ничего появившаяся, скорее воображаемая комната в рассказе “Пыль”. Непонятна дальнейшая судьба главных героев “По ту сторону асфальта” — рассказ обрывается на том, что мужчина с женщиной пошли за руку, “не оставляя следов” на занесенном снегом асфальте, “в направлении восхода”. Я так и не смогла разгадать, куда ведут семьдесят ступеней мужчину с ребенком в “Душно”, и что охраняет стальная дверь, где останется маленький мальчик.

…Я дала книгу маме, открыла “Тяжесть земли” и ждала: поймет она или нет, уследит ли за переломом, переходом от жизни к смерти? А вы поймете?