Время снова референДУМАТЬ

Кто бы мог подумать в 1990-м году, в момент воссоединения Германии “по снисходительности Горбачева”, что пройдет не так уж много времени и немецкое правительство будет активно возражать против референдума в Крыму по вопросу воссоединения его с Россией? И вот ведь какая усмешка истории: “стена” пала под пафосные звуки трубы, возвестившей о национальном единстве, но насчет референдума по означенному поводу никто не “заморочился”.
Этот парадокс лишний раз указывает России на то место, что, по мнению Запада, отведено ей в мировых делах. Что там Германия — едва ли не все правительства Европы заявляют в унисон с США о готовности “в случае аннексии Крыма и посягательств на нерушимость границ” применить экономические санкции к правопреемнице Советского Союза, который освободил от гитлеровской оккупации пол-континента и с санкции которого эти самые границы когда-то устанавливались.
И все-таки завтра в Крыму референдум о статусе полуострова. Его жители воспользуются правом, которое было реализовано населением Саара в 1956-м, Северной Ирландии в 1973-м и много раз при одобрении Запада — в республиках и областях бывшей Югославии… Вопрос лишь в том, в какой обстановке осуществится акт прямого волеизъявления. На наше ухо латинское слово “референдум” намекает на разДУМчивость этого процесса, но не дай Бог подтвердятся опасения тех, кто расслышал в нем созвучие с названием разрывной пули “дум-дум”.
В любом случае на результаты крымского референдума будут ссылаться те, кто его выиграет, а те, кто проиграет, признают его, разумеется, нелегитимным. Как в свое время Запад, да и Россия, что особенно прискорбно, признали по общему умолчанию юридически ничтожными результаты всесоюзного плебисцита в марте 1991 года, когда за сохранение СССР высказалось большинство населения его республик — Украины в том числе.
Учитывая историю полуострова, национальный состав и настроение населения, а тем более нынешнее положение дел в Украине, итоги референдума вполне предсказуемы, как нетрудно угадать и тех, кто их не признает. Так уже было не раз на постсоветском пространстве — в Абхазии, Южной Осетии, Карабахе, Приднестровье…
В 1993 году мне случилось участвовать в качестве журналиста и просто избирателя в референдуме по вопросу об особом статусе в составе Эстонии её северо-восточной области — Ида-Вирумаа. Для более чем 90 процентов населения этого края родной язык — русский. Референдум был реакцией на дискриминационные законы, принятые эстонским парламентом. К примеру, Закон о языке начисто изгонял “великий и могучий” из делопроизводства и вузов, ограничивал его применение даже в русских школах и отчасти в быту. А мы желали говорить по-русски, и, признаться, нам это нравилось, что, с точки зрения Таллина, являлось сущим безобразием и проявлением нелояльности.
Кроме того, горсовет Нарвы надеялся, что “особый статус”, за который в итоге и проголосовало подавляющее большинство местных жителей, поможет приграничному городу в наведении экономических связей. Однако руководство республики не хотело слышать даже о культурной автономии - референдум был изначально признан незаконным, а результаты голосования, понятное дело, — “нелегитимными”.
Много позже один из бывших депутатов рассказывал в редакции “Нарвской газеты”, что еще тогда оценил деловые качества председателя комитета по внешним связям при Питерской мэрии по фамилии Путин, к которому ездил обсудить перспективы сотрудничества, открывавшиеся, как представлялось поначалу, после референдума. На наши шутки насчет его прозорливости экс-депутат заметил: “Да вы его тоже должны помнить — он приезжал пару раз в свите Собчака в Усть-Нарву для переговоров с эстонским премьером”.
Путина не помню, а Собчака — конечно. Во время своих визитов он, к слову, не дал ни малейшего повода думать, что его точка зрения на происходящее в Эстонии с русскоязычным населением отличается от тогдашней позиции руководства России. А позиция эта была до изумления ясной: в дела другого суверенного государства лезть не следует. Фраза “Русские своих не бросают” еще не котировалась в официальных российских кругах.
Времена, однако, меняются, и у нас наверняка еще будет повод поговорить на эту тему.