Искусство режиссуры, мойки и бритья
Иногда в провинции жить становится просто невыносимо. Мало того, что воду отключают, так еще временами просто физически ощущаешь свою отключку от живительных струй культуры.
Центровой мейнстрим струячит в столицах и даже недалече от нас — в Новосибирске, но не поднимается выше по Оби и Томи. До нас доходит лишь набатный перезвон информагентств: “Директор Новосибирского оперного театра уволен за обнаженку в сценах с Иисусом в “Тангейзере” Вагнера”, “Митинг православных активистов в столице Сибири в защиту религиозных чувств”, “Театральная общественность России возмущена диктатом Минкульта”, “Питерские депутаты предложили опальному экс-директору возглавить один из театров города на Неве”…
Когда в таком ключе звонят всю последнюю неделю, невольно устыдишься своего провинциального невежества и полезешь в словари выяснять, почто Вагнер так подставил Спасителя. И тут с некоторым удивлением узнаешь, что в либретто — а композитор писал его сам — этот персонаж отсутствует. К Иисусу обращены молитвы — это да, но такого действующего лица в опере нет. Упоминается также Папа Римский, однако, он ведет себя вполне прилично. (Мне как-то довелось видеть финальную сцену “Тангейзера” в постановке Мариинского театра — там сценограф “вывел из-за кулис” Урбана IV, но опять же в роли столпа нравственности.)
Метаморфозу, произошедшую с вагнеровской оперой о превратностях судьбы средневекового менестреля Тангейзера в постановке новосибирцев, разъяснили не столько рецензии, сколько судебные отчеты по делу об умышленном и публичном осквернении предметов и символов религиозного культа. Оказывается, режиссер Тимофей Кулябин перенес действие в наши дни. В “осовремененной” версии поэт Тангейзер превратился в кинорежиссера, снявшего картину о якобы греховной и не вошедшей в канонические Евангелия жизни Иисуса, который у него вкушает плотских удовольствий в борделе.
В конечном счете мировой судья не усмотрел в действиях режиссера Тимофея Кулябина и директора театра Бориса Мездрича состава правонарушения. Не берусь подвергнуть сомнению это решение, могу только предположить, что суду пришлось изрядно поломать голову, выясняя, где тут не подлежащие его юрисдикции лжемессия, псевдотангейзер и воспетый Вагнером поэт, а где обвиняемые директор и режиссер.
Последний так накрутил сюжет, вставляя кино в оперу, а оперу в сочиненный им апокриф, что, вероятно, и сам перестал отделять “авторский креатив” от реальности. Может быть, ему самому стоит попробовать снимать фильмы “со звездочками”, а не подмалевывать кому-либо половой краской собственные комплексы? По этому случаю припоминается песня Бориса Гребенщикова, лирическому герою которой привиделись голые бабы в небесах. “На их грудях блестит французский крем; Они снуют с бесстыдством крокодила. Гори-гори, моё паникадило, А то они склюют меня совсем”.
Гребенщиков, кстати, тоже подписал письмо деятелей культуры в защиту священного права художника творить. Вопрос, позволил бы сам Вагнер кромсать таким образом своё сочинение лишь на том основании, что оно давно числится “общественным достоянием”, судом не рассматривался. Соответствующего иска в Новосибирский суд по понятным причинам не поступало. Рецензенты, кстати, пишут, что музыка немецкого композитора была исполнена оркестром замечательно.
Хотелось бы, чтобы когда-нибудь и кузбассовцы услышали её. Но пока мы наблюдаем здесь иные примеры “синтеза прекрасного с менеджментом”. Совпадение это или нет, но через пару месяцев после декабрьской премьеры в Новосибирске некий кемеровский предприниматель объявил о скором открытии эротической парикмахерской. А на днях пришло сообщение о том, что в областном центре начала работать автомойка с мойщицами-топлес.
Если эти проекты навеяны “успешным скандалом” с “Тангейзером”, следует признать, что культурный мейнстрим все-таки достигает замерших берегов Томи. Однако, видя, как наша провинциальная местность едва ли не к каждому весеннему утру укрывается целомудренным снежком, начинаешь опасаться: а не к потопу ли дело идет?
