Культура

“Мы разные. И этим дорожим”

Мы уже сообщали, что 55-летний юбилейный сезон Художественного музея начался (или продолжился, если вести счет от 1 января) с конца августа выставкой четырех московских художниц “В моём саду”. Газета писала о выставке Надежды Севериной, Ольги Тихоновой, Чулпан Цветковой и Виктории Осмёркиной.
Надежда Северина и Виктория Осмёркина приехали на юбилей в день проведения научно-практической конференции. Виктория даже провела мастер-класс по русской каллиграфии, обучением которой сейчас активно занимается в одной из московских школ искусств. И Надежда, и Виктория охотно согласились на интервью. Беседовали мы сначала с Надеждой Севериной возле ее картин. С ее произведений начинается экспозиция, и заканчивается она работами Виктории Осмёркиной. Сразу скажу, что обе женщины обаятельные и доброжелательные и разговаривать с обеими было неменьшим удовольствием, чем погружаться в атмосферу их картин.
Итак, Надежда Северина (на фото слева).
— Надежда, как вы — четыре женщины — собрались вместе? И почему выступили в этой теме?
— Наша группа называется “Четыре Д”. Это один из наших проектов, который далеко выехал. Мы работаем и в Москве, и по России. С этой выставкой мы были в Уфе, в Томске, в Калужской области.
— “Четыре Д” — это четыре девочки?
— Да, четыре девочки (смеется. — Т.Т.). Нам вместе очень комфортно.
А сад — это настолько естественно для женщины. Будем говорить, это ее часть. Сад — это не только собрание деревьев и кустов. У каждой мамы свой сад, в котором растут свои цветы.
— Цветы жизни.
— Да, да, да. И, в общем, достойные цветы. У Оли Тихоновой, к примеру, их пятеро, она многодетная мать. Она не смогла приехать, потому что одна из дочерей пошла во второй класс, другая стала первокурсницей. У нее замечательные девочки. И художник она очень трудолюбивый. Плюс ко всему у нее есть проекты с Зурабом Церетели. Сад — это философия. Это и райский сад.
— Цветы, наверное, как модель — беспроигрышный вариант. Хотя не у всех художников они на холсте или бумаге привлекают внимание. И это не важно, кто их автор, женщина или представитель сильного пола. Мужчины тоже любят цветы писать.
— Искусственные. Исторически так сложилось, что они предпочитают писать искусственные цветы. Не хочу никого из великих обидеть, но они их писали настолько долго, что цветы успевали завянуть. У меня был друг Петр Иванович Костин, сказочный художник и человек, импрессионист, ушедший в 87 лет. Писал до последних дней своих. Так вот он пользовался исключительно искусственными цветами, потому что они не вянут. И я всегда смеюсь, что мужчины любят писать цветы, но, как правило, нереальные.
Вы заметили, наверное, что Чулпан Цветкова не много пишет цветов, как и Вика Осмёркина. Это у нас с Олей они преобладают.
— Заметила. Вы настолько их любите, что сам цветок берете крупно. У меня ощущение, что именно в ваших работах есть влияние импрессионистов. Я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь.
— Вот смотрю, что-то в холсте от Сезанна.
— Есть зелень “сезаннистая”, безусловно, есть. Но это не Сезанн. Некоторые говорят на какие-то мои работы: это Клод Моне. Но это не Моне. У меня был момент, когда я решила распрощаться с импрессионизмом. И когда попала в усадьбу Клода Моне с мыслью сказать ему спасибо и до свидания, у меня начался новый период. Я поняла, какое влияние на Европу оказал Восток. Ведь импрессионисты и в музыке, и в литературе находились под влиянием Востока. В Китае я встретилась с лотосом, изумительным цветком. И у меня началась лотосовая тема. В этом диптихе у меня лотос, но он не китайский — он астраханский. Напротив нас работа “Ах, эта дивная пора”. Для многих она ассоциируется с Ван Гогом. Причем ассоциации возникают у искусствоведов.
— Испорченных людей.
— Да, но в хорошем смысле этого слова. Они же мне говорят, что не надо ничего изучать, потому что это будет диктовать мне. Я не списывала с Ван Гога. Я, конечно, восхищаюсь им. Но какое-то неосознанное влияние его творчества на мое, видимо, существует.
— Вы сочиняете свои картины? Или пишете на пленэре? Это этюд?
— Сначала был этюд. На его основе получилась картина.
— То есть это пленэрная живопись?
— Все работы изначально пленэрные. Для художника это необходимо. Это как пианисту гаммы играть, этюды Черни. А потом в мастерской можете из этого этюда делать все, что угодно. Это состояние все равно останется. Я сталкиваюсь с мнением моих коллег, что надо что-то отбрасывать, надо обобщать. А я влюбляюсь в то, что пишу, я люблю мелочи. Знаю, что с одного этюда можно  сделать серию работ. В связи с этим я против обобщений.
— Надежда, вот вы четверо соединились на почве одной темы. Вас не смущает это? Наверное, трудно по-разному ее сделать.
— Из-за того, что мы ездим на пленэр, мы встречаемся в Союзе художников. Человек по 40 — 45 по пятницам куда-то отправляемся. Сначала мы объединились втроем. Чулпан, Вика и я. Потом уже организовали группу “Четыре Д”.
— И назвали себя садовницами.
— Нет, не садовницами. Сады - это у вас. У нас был проект “Времена года”. Может, привезем его к вам.
— Будет здорово.
— Нас часто спрашивают: почему у нас нет взаимопроникновения, общего стиля?
— А зачем вам общий стиль? Вы тем и интересны, что разные. Вы дополняете друг друга. Это как спектакль. Ансамбль.
— Нам сказал один человек: “Девчонки, все очень здорово. Но неужели вы не обсуждаете свои работы? Почему не влияете друг на друга?” Мы ответили ему, что мы обсуждаем наши проекты, наши маршруты. Нас устраивает то, что мы разные, и мы этим дорожим. Мы не вмешиваемся в экспозицию. Иногда нас мешают, иногда вешают работы блоками. Это безумно интересно, как тебя видят со стороны. Свои залы, свои зрители.
— Вам нравится, как сделали развеску ваших произведений в Новокузнецком музее?
— Нравится. Очень мягкий переход от автора к автору, очень мягкое решение. 
Викторией ОсмЁркиной (на фото справа) завершается выставка “В моем саду”. И разговаривали мы с ней после Надежды возле ряда произведений Виктории.
— Мы сейчас с Надеждой рассуждали о том, как вы не похожи. Но вы-то особенно другая. Вы не занимались витражами?
— Это мое первое профессиональное образование. Я закончила художественно-техническое училище по классу “витражист”. И моей дипломной работой был витраж не совсем в классическом варианте. Это было стекло с нанесением перемычек и заливка цветом соответствующими материалами. Это был витраж на просвет. И, конечно, жизнь меняется. Мы занимаемся совсем не тем, чему учились. В дальнейшем я вернулась к своей деятельности — швейной, потому что поступала в текстильный институт так же, как Надежда Борисовна. В этом институте у меня как-то не сложилось, и я пошла в швейное художественное училище. Закончила его по специальности — верхняя мужская одежда. Поработала в ателье. Поняла, что в текстильной промышленности мне делать нечего. Пусть эти навыки останутся для семьи. И пошла в художественный вуз на витражное отделение. Занимаюсь двумя специальностями: пишу картины, участвую в выставках. Шью детские театральные костюмы и делаю декорации в детской школе искусств “Юность”. Оба образования дали мне возможность стоять на двух ногах. И никогда не перескакиваю с одной на другую. В разные периоды, конечно, что-то преобладает, а теперь появилось третье увлечение — русская каллиграфия. Но это от необходимости.
— А русская каллиграфия — это что?
— Началось с того, что в нашей школе, как и во многих, наверное, других школах, дети не смогли заполнить опросный лист, то есть ответить на вопросы: кто твой папа, кто твоя мама. Выяснилось, что дети просто не умеют писать. Директор нашей школа Елена Дмитриевна Цыганок забила тревогу. Мы, конечно, не образовательная школа, но то, что наши дети не пишут, это ужасно. И предложила открыть в школе отделение каллиграфии. Не иероглифы, а исконно русскую каллиграфию, то есть вязь, устав, полуустав, скоропись начали преподавать. И дети, обращаясь к истокам русской каллиграфии, берут самое лучшее, что предки накопили. Они начинают думать и писать. Включается тонкая моторика через три пальчика, и она способствует развитию лобной доли головного мозга. 
— То есть компьютер…
— Убивает. В Японии, например, сейчас пересматривают “отношения” с компьютером. Страна, которая первая перешла на компьютерное обучение в школе, первая поняла опасность пристрастия к компьютерам. Взрослый теряет навыки письма, а ребенок не приобретает их. Организм так устроен, что то, чем мы не пользуемся, — отмирает. Эволюционный процесс. Я чувствую, как занятия каллиграфией влияют на мою живопись. Если бы я взяла в руки перо не в сорок лет, а в школьные годы, я бы и художником была другим. Кисточку-то я с детства держала, поскольку выросла в художнической семье.
— А с этого места поподробнее.
— Да, я из семьи потомственных художников. Александр Александрович Осмёркин — мой двоюродный дедушка.
— Знаменитый советский художник, чья работа есть в нашей постоянной экспозиции.
— Он — представитель начального периода кубизма в России, член “Бубнового валета”.
— Это не соцреализм.
— Не соцреализм. Последние годы своей жизни, правда, он писал по-другому. Художник Машков ему говорил: “В твоих работах много жизни, но мало искусства”. Но в 30 — 40-е годы очень сложно было увлекаться “измами”, потому что за это сажали и расстреливали. А начинал он как художник-авангардист. И вот эти родовые накопления не позволили мне не заниматься изобразительным искусством.
— Вы же не единственная родственница Александра Осмеркина.
— Конечно, я не прямой наследник. Параллельная ветвь. Моего дедушку Ростислава Ильича Осмёркина мало кто знает. Он тоже занимался живописью. Учился на курсе вместе с Яблонской. Потом началась война. Затем пребывание в местах не столь отдаленных, поскольку его отец был священником. Дочь Ростислава Ильича Татьяна Осмёркина — модельер, работала на Кузнецком мосту в Доме моды. Когда пришел туда Вячеслав Зайцев, она уже была мэтром.
— Вы росли в художественной среде и не могли быть никем, кроме как художником.
— Конечно. Но серьезно заниматься живописью и выставляться я начала после сорока лет. Мне сейчас сорок семь. С Надеждой Борисовной мы познакомились случайно на теплоходе. Но случайностей не бывает. И она меня за руку привела в Международный художественный фонд, потом в Союз художников. Я стала ездить на пленэры, вступила в Союз художников и начала активную выставочную деятельность как художник-живописец. Вырастила дочь. Дочь встала на ноги. И я отправилась в собственный творческий полет, который вылился в путешествие по Сибири.
— В ваших картинах такие четкие, резкие контуры. Чувствуется влияние витража.
— Конечно, в живописи есть много направлений. Сначала я писала, отображая действительность, реалистические пейзажи. Найти свой собственный почерк мне помог художник Николай Петрович Критов. Он тоже работает в такой манере. В какой-то искусствоведческой литературе он нашел объяснение нашему стилю — поэтический кубизм. Но каждый художник говорит о себе. У меня больше поэзии, у него — кубизма. У меня больше себя, своего женского внутреннего мира. Все картины мои изображают конкретное место. Это моя деревня, мой дом, мои родственники. Или то, что меня поразило. Крым, Иерусалим…
— Вы эту выставку еще куда-то повезете?
— Мы надеемся, что ею заинтересуются директора музеев, которые приехали на юбилей НХМ. Хотелось бы, чтобы этот ручеек не прерывался.
Татьяна Тюрина.
Ярослав Беляев (фото).

Татьяна Тюрина. Культура 27 Сен 2016 года 1314 Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.