Штрихи к портрету маршала Победы

1 декабря 2021 года исполнилось 125 лет со дня рождения Георгия Константиновича Жукова. 82 года тому назад в монгольских степях взошла звезда крупнейшего полководца Великой Отечественной и Второй мировой войн.
Сорокатрехлетний комдив, посланный с целью инспектирования 57-го Особого стрелкового корпуса ЗабВО (без освобождения от должности замкомандующего БВО по кавалерии) за неполных три месяца сумел из захудалого войскового соединения, удаленного от железной дороги на 650(!) километров, создать мощный бронированный кулак, отодвинуть в сторону от руководства и принятия решений гораздо более высокопоставленных военачальников — замнаркома обороны Г.И. Кулика и командующего фронтовой группой Г.М. Штерна — вывести корпус из глубокого кризиса, отразить наступление японцев, накопить силы и разгромить противника решительной операцией на окружение и уничтожение. Завершение успешного советского контрнаступления на Халхин-Голе (23 августа 1939-го) пришлось на момент советско-германского пакта о ненападении, что в условиях тогдашней внешнеполитической изоляции СССР было крайне важно!
Характерен диалог, предшествовавший назначению Жукова командующим 1й армейской группой, в которую в июне 1939-го был преобразован 57-й АК:
Сталин: «Жуков? Что-то я помню эту фамилию».
Ворошилов: «Это тот самый Жуков, который в 37-м прислал телеграмму вам и мне о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности».
Сталин: «Ну и чем дело кончилось?»
Ворошилов: «Оказалось, что для привлечения к ответственности оснований не было»?
За умелое руководство войсками 1й армейской группы и проявленные при этом мужество и отвагу Г.К. Жуков был удостоен звания Героя Советского Союза. С июля 1940-го генерал армии Жуков командовал войсками Особого военного округа, а с января по 30 июня 1941-го был начальником Генерального штаба — зам НКО СССР.
Но особенно ярко полководческий талант Жукова раскрылся в годы Великой Отечественной войны.
С 23 июня он — член Ставки Верховного главнокомандования, с августа 1942го — заместитель Верховного главнокомандующего. В течение четырех лет войны Жуков либо командовал фронтами, либо назначался ответственным за организацию действий нескольких фронтов. Причем всегда на самых трудных и ответственных участках. Не случайно мой дед, рядовой солдат той Великой войны, до самой смерти был уверен в том, что его армией командовал именно Жуков.
Но это только официальные должности Жукова. Главное заключается в том, что в первый, самый трагический период войны он оказался единственным специалистом по кризисному управлению в критических ситуациях большими массами войск, не имеющих достаточной подготовки, не имеющих достаточно грамотных командиров, не имеющих подчас достаточного уровня материального обеспечения, транспорта и связи.
Жуков первым понял, что окопная (пассивная) оборона — путь к поражению в войне против более маневренного противника, и уже 22 — 26 июня совместно с командованием ЮЗФ организовал первый ощутимый контрудар по группе армией «Юг» вермахта.
Оказавшись в конце июля 1941го, после резкого конфликта с верховным, в должности командующего Резервным фронтом, он подготовил и блестяще провел первую успешную наступательную операцию — Ельнинскую, где 100-я и 127-я стрелковые дивизии стали первыми гвардейскими дивизиями Красной Армии. Правда, сам Георгий Константинович не вполне был доволен ее результатами: удался разгром, но не хватило маневренности и резервов для окружения и уничтожения врага, как на Халхин-Голе.
Немцы бежали из Ельни 6 сентября, а уже 9-го Жуков был вызван в Кремль, где Сталин, признав правоту Жукова в июльском конфликте, тут же предложил (не приказал, а именно предложил) ему вылететь в Ленинград, где, по словам верховного, сложилось «безнадежное положение».
Жуков прилетел в Ленинград после отлета из города комиссии ЦК ВКП(б) и ГКО во главе с Молотовым и после того, как Ворошилов и Жданов (командующий и член Военного совета Ленфронта) уже распорядились минировать промышленные предприятия и корабли Балтфлота (на каждом — 40 комплектов боеприпасов). Его не ждали, о его прилете никто не знал и даже не хотели пропускать в Смольный, где заседал Военный совет фронта. В кармане генерала была лишь записка, написанная рукой Сталина: «Ворошилову. ГКО назначает командующим Ленинградским фронтом генерала армии Жукова. Сдайте ему фронт и возвращайтесь тем же самолетом. Сталин».
Представим себе, что Жуков и сопровождавшие его генералы Хозин и Федюнинский не долетели бы до Питера, что было вполне возможным в условиях полного превосходства в воздухе Люфтваффе. Тогда к концу сентября прекратили бы свое существование взорванный и лишенный последней базы Балтфлот и десятки крупнейших в стране уникальных промышленных предприятий, город был бы разрушен и затоплен (в соответствии с планом Гитлера), Ленфронт бы рухнул, и все освободившиеся войска группы армий «Север» развернулись бы на Москву. Число жертв среди ленинградцев было бы, несомненно, большим, чем вследствие блокады. Трудно представить, как при таком раскладе сложилась бы битва за Москву?
Чтобы переломить положение дел, а главное, настроение и состояние умов и воли сотен тысяч людей — генералов и адмиралов, командиров и политработников, солдат и матросов, жителей города, нужны были нечеловеческое напряжение воли и сил, чрезвычайная работоспособность, сверхординарные меры и вера в то, что можно, а значит, и должно выстоять!
Фон Лееб рвется к городу через Пулковские высоты. Жуков посылает туда проверенного Халхин-Голом И. Федюнинского и следом приказ: «?объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат НЕМЕДЛЕННОМУ РАССТРЕЛУ?» Но Жуков не был бы Жуковым, если бы ограничился только обороной! Приказ подписан 17-го, а уже 19-го Жуков нанес неожиданный удар во фланг ударному клину Лееба. Он собрал всё, что мог, удар был внезапен, и Лееб остановился. Продвинуться дальше он уже не смог и вскоре был снят и отправлен в отставку.
Едва Ленфронт стабилизировался, как 5 октября Жукову позвонил Сталин и приказал сдать фронт Хозину или Федюнинскому и срочно прибыть в Москву.
К этому моменту развалилась оборона Западного и Резервного фронтов, было потеряно управление войсками, 16, 19, 20, 24 и 32-я армии были обойдены ударными группировками вермахта с флангов и оказались в Вяземском котле. На Брянском фронте в окружении оказались 3 и 13-я армии. Дорога на Москву оказалась открытой. Обстановка была хуже, чем под Питером месяц назад — под ударом была Москва.
7 октября Жуков прилетел в Москву.
«Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов доклада об истинном положении дел? поезжайте и разберитесь? позвоните в любое время. Я буду ждать». После этих слов Сталина Жуков получил в Генштабе у Шапошникова карту и «мандат», в котором командующим Западным и Резервным фронтами (Коневу и Буденному) было предписано: «Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. ВСЕ решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов, ОБЯЗАТЕЛЬНЫ ДЛЯ ИСПОЛНЕНИЯ».
Жуков всегда стремился всё увидеть своими глазами, установить личный контакт с командирами, командирами корпусов и дивизий, прочувствовать состояние войск. Для этого за трое бессонных суток, рискуя попасть в плен, он исколесил на легковушке сотни километров в прифронтовой полосе, утром 10 октября прибыл в штаб Западного фронта под Можайск и здесь немедленно был вызван к аппарату связи.
Сталин: «?Командующим Западным фронтом решили назначить Вас. Вы не будете возражать?»
Жуков: «Нет, какие могут быть возражения, когда Москва в смертельной опасности».
Сталин: «?Берите быстрее всё в свои руки и действуйте».
В это время в соседней комнате работала комиссия ГКО в составе Молотова, Ворошилова и Василевского, разбираясь в причинах катастрофы Западного фронта. Генерала Конева ждала участь расстрелянного генерала Павлова. Жуков доложил комиссии о разговоре с верховным и о назначении Конева своим заместителем и предложил работу комиссии перенести на другое время, после чего комиссия убыла в Москву.
В эти октябрьские дни 1941-го Жуков буквально из того, что оказывалось под рукой, фактически создал совсем другой — новый Западный фронт. Чтобы сегодня, спустя восемь десятилетий вполне понять драматизм ситуации середины октября 1941-го, вспомним лишь один короткий диалог между верховным и назначенным неделю назад командующим Западным фронтом.
Сталин: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».
Жуков: «Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков».
Разгром немцев под Москвой, без преувеличения, полководческий подвиг Жукова. За это поражение Гитлер отправил в отставку и поснимал с должностей более 30 генералов вермахта.
Мы привели всего пять эпизодов из военной биографии Жукова: один — монгольский и четыре — из первых, самых тяжелых месяцев Великой Отечественной войны. В каждом отчетливо видны и характер личности полководца, и масштаб дарования, и способность в каждом случае брать всю полноту ответственности на себя и добиться результата.
Почему же не переводятся критики Жукова? Что ставят ему в вину «диванные» знатоки военной истории?
Главное обвинение — Жуков был «мясником», то есть не жалел солдатских жизней, воевал массой людей. В этом обвинении «лавры первенства» у перебежчика — предателя В. Резуна-Суворова («Тень Победы»). Но, сказать по правде, и среди отечественных мемуаристов и историков Жуков большой симпатии не получил. Его было «слишком много». Он был слишком крупен для обыденного восприятия. Рядом с ним было не очень уютно.
Да, Жуков солдат не жалел. Он старался их сберечь. Сберечь для того, чтобы, по возможности — невредимыми, по возможности — не измотанными, по возможности — сытыми, экипированными и обученными, по возможности — под началом грамотных и твердых командиров, как можно быстрее и ближе они могли подобраться к ненавидимому оккупанту, чтобы вцепиться в его глотку.
Рядовой солдат Первой мировой войны, командир полка с семилетним стажем, маршал Жуков знал — сильнее русского солдата в прямом противоборстве с поругателем Отечества в мире нет!
Очень жаль, что только в самые последние годы открылась возможность изучения истории Великой Отечественной войны не по мемуарам. Иногда прочтение лишь одного подлинного боевого распоряжения дает намного более полный портрет полководца, чем десятки обвинительных или оправдательных опусов, составленных после его смерти.
Один пример. В ночь с 26 на 27 января 1942 года командующий Западным фронтом Жуков командарму 49-й армии Захаркину отдает боевой приказ: «Части 49-й армии много дней преступно ведут лобовые атаки на населенные пункты Костино, Острожное, Богданово, Потапово и, неся громадные потери, не имеют успеха. Каждому элементарно военно-грамотному человеку должно быть понятно, что вышеуказанные сёла представляют собой выгодную и теплую оборонительную позицию. Местность перед селами — с полным обстрелом, и, несмотря на это, на одном и том же месте продолжаются преступно проводимые атаки, а, как следствие тупости горе-организаторов, люди расплачиваются тысячами жизней, не принеся пользы Родине. Если Вы хотите, чтобы Вас оставили в занимаемых должностях, требую:
1. Прекратить преступные атаки в лоб населенного пункта.
2. Прекратить атаки в лоб на высоты с хорошим обстрелом.
3. Наступать только по оврагам, лесам и малообстреливаемой местности…»
(«Русский архив. Великая Отечественная», т. 15, с. 271 — 272.)
Требование — беречь людей — просматривается до победного 1945-го.
Беда Красной Армии первого периода войны была в том, что Жукова нельзя было клонировать. Его дерзкие и грамотные решения часто натыкались на непонимание в оперативных и тактических звеньях.
Другой важнейшей особенностью полководческого творчества Жукова было стремление применять принцип «иголка — нитка». Он первым понял, что решение проблемы наступления и прорыва, наряду с разведкой слабых мест в боевых порядках противника и решительной концентрацией артиллерии, заключается в создании штурмовых групп вместо бросания масс пехоты. Уже зимой 1941 — 1942 годов он требовал, чтобы в дивизиях и армиях из наиболее дерзких бойцов и крепких командиров создавались штурмовые группы, «особые ударные отряды, специально отобранные, сколоченные, вооруженные автоматическим оружием, минометами, отдельными орудиями. В состав отрядов должны обязательно включаться саперы, огнеметчики и танки» («Русский архив. Великая Отечественная», т. 15, с. 319). Таким их состав оставался до 1945-го, а тактика непрерывно совершенствовалась. Жуков требовал, чтобы подбор в штурмовые группы производили лично комдивы и командармы. Ему удалось добиться того, что штурмовые группы стали массовым явлением, их стали считать отдельным инструментом войны, как танки и артиллерию. Смысл их применения прост. Штурмовая группа — это самая сильная и дерзкая по людскому и командному составу часть полка или дивизии. Она, используя удары артиллерии и авиации, пробивает брешь в обороне противника, за нею в образовавшийся прорыв идут главные силы.
Что касается потерь, то на войне без потерь не бывает. Когда в разгар Первой мировой войны английские военные по поручению премьер-министра задали французскому президенту вопрос о том, правда ли, что некий французский генерал изобрел способ вести наступление без потерь, Жорж Клемансо с раздражением ответил: «Передайте Ллойд Джорджу, что он дурак!»
А что касается почитателей германских генералов, любителей немецкой мемуаристики и отечественной «резунистики», то им следует неустанно и регулярно напоминать о том, что война закончилась не в Москве, а в Берлине. Что не Вильгельм Кейтель приказал Георгию Жукову подойти к своему столу и подписать акт о безоговорочной капитуляции, а наоборот. Что не колонны пленных красноармейцев в мае 1945-го потянулись на долгие годы плена от Москвы в Германию, а потомки тевтонских рыцарей из Германии — на Урал, в Сибирь и к нам в Кузбасс — отрабатывать позор поражения. Что не немецкая речь звучала на улицах русских городов, а русский говор полвека резал уши немцам в Берлине, Магдебурге и Вюнсдорфе.
Каждый народ, которому волею исторической судьбы приходится время от времени брать в руки оружие, чтобы отстоять свою землю от непрошеных гостей, должен заботиться о поддержании оборонного сознания и воинского духа в каждом новом поколении своих соотечественников. Тогда в годину грозных испытаний в народе являются деятели — полководцы и политики, которые это сознание и этот воинский дух концентрируют в себе в громадной степени. В такой степени, что само присутствие их — князей, царей, воевод, полководцев на поле брани — освобождает воинов от естественного страха за жизнь и возводит в степень абсолютного императива выполнение поставленных ими задач, хотя бы и ценой собственных жизней.
Такими были Дмитрий Боброк и Пётр Великий, Александр Суворов и Михаил Скобелев. Таким был крестьянский сын и русский самородок Георгий Жуков — маршал нашей Великой Победы — первый в ряду славной плеяды генералов и маршалов Красной Армии, армии-победительницы.