Кузнецк. 1931. Пуск доменной печи № 1

Третье апреля 1932 года — важная веха в истории Новокузнецка. В этот день доменная печь № 1 Кузнецкого металлургического комбината выдала первый чугун: в 6 часов 30 минут горновой Степан Бойко пробил летку первой кузнецкой домны. С тех пор минуло 90 лет, многое изменилось в жизни города, но в его истории, неразрывно связанной с историей комбината, 3 апреля 1932 года останется особенным днем.
В честь этой годовщины мы публикуем главу из новой книги новокузнецкого писателя Александра Савченко — только что законченной повести «Тыща дней и ночей». «К слову, она у меня называется не просто повесть, а «героическая повесть», — рассказал Александр Карпович. — Другим словом о том времени говорить нельзя».

Глава из повести «Тыща дней и ночей»
Другие важнейшие объекты завода, обеспечивающие доменный процесс, тоже не были еще готовы. Не было даже разливочной машины. Так что запустить первую доменную печь было невозможно. Партийный комитет тоже искал выход.
— Можно ли пустить домну без разливочной машины? — спрашивал взвинченно Хитаров.
— Нет, ни в коем случае, — категорически отвечал Бардин.
— А нельзя ли разлить чугун на литейном дворе? Некоторые мастера утверждают, что можно.
— Кто они, такие мастера? Это невозможно. У нас не допотопная печурка, а современная печь. Мы просто не успеем убрать чугун и напрасно измотаем людей.
— Хорошо. Скажите, можно ли пускать домну без газоочистки? Она ведь тоже не готова…
— Нет, нельзя, потому что если пускать грязный газ, то забьются кауперы, и мы их этим погубим.
— А что если попробовать пустить печь на одной турбовоздуходувке?
— Категорически нельзя. Если, тьфу-тьфу, произойдет авария турбовоздуходувки, печь надолго выйдет из строя. Потом, вы же знаете, что к 7 ноября только поднимем наклонный мост. Но надо еще время, чтобы его укрепить и произвести наладку…
А время шло. Торжественное собрание коллектива строителей в честь 14-й годовщины Октябрьской революции проходило в деревянном здании только что выстроенного театра.
Присутствующие строители находились в приподнятом праздничном настроении, но всех угнетало сознание того, что главная задача дня не выполнена. Из конца зала послышался обращенный к президиуму тревожный женский голос:
— А как у нас с домной? Когда дадим обещанный стране чугун?
Франкфурт привстал, сказал коротко:
— По этому вопросу даст пояснение товарищ Бардин.
Бардин протер очки, но надевать не стал. Встал и глуховатым голосом произнес:
— Будем считать в основном наш завод открытым, а домну постараемся пустить в декабре… Состояние работ, думаю, всем известно.
И сел на место.
Одним махом пролетает декабрь, за ним январь и февраль, а для пуска домны еще не все было готово.
Партийная организация во главе с Хитаровым вызвала Бардина в партком. Без всяких предисловий Хитаров обратился к главному инженеру:
— Иван Павлович, как же такое могло случиться? Мы обманули наших строителей, весь советский народ, наше правительство и лично товарища Сталина. Вы представляете, в каком положении находится доблестный Кузнецкстрой? С ваших слов мы были уверены, что пустим домну в ноябре, потом лично вы всех заверяли, что это произойдет в декабре. Но вот уже заканчивается февраль, и оказывается, что на вашем фронте работ — еще конь не валялся… Совершенно неизвестно, когда мы, наконец, выполним обязательства, данные в свое время советскому народу. Вы лично знали тогда, что кузнецкая домна не будет задута вовремя? Это так?
Перкин, освобожденный помощник Хитарова, постучав тупым кончиком карандаша по столу, добавил:
— Здесь, товарищ Бардин, если рассматривать по-большевистски, попахивает настоящим саботажем со всеми вытекающими…
Сидящий в стороне у окна Франкфурт хотел что-то сказать, но только свел хмуро брови и в разговор не влез.
Бардин резко изменился в лице. Ему хотелось взять за шкирку этого подпевалу и пустобреха Перкина и сию же минуту отволочь к домне. Пусть попробует залезть хотя бы на двадцать метров вверх. Все знали, что Перкин страшно боится высоты и никогда, кроме мелких котлованов и траншей, не подходит близко ни к одному строящемуся объекту.
— Да, я понял это еще несколько месяцев тому назад.
— Так почему ж вы этого не сказали нам раньше и продолжали уверять, что домну к ноябрю мы обязательно пустим? — настаивал Хитаров. — Надо было прийти в партийную организацию и поделиться своими сомнениями. Ведь мы могли бы принять мобилизационные меры, и с нашими замечательными строителями, наверное, давно уже пустили бы это эпохальное сооружение.
В груди у Бардина что-то перещелкнуло. Кольнуло в левом боку. Как же так, будто эти люди, что уселись за стол, покрытый только что поступившим кумачом, не видели и не видят состояния дел на стройке.
— Это, безусловно, верно, — произнес отстраненно Бардин. — К сожалению, об этом я не подумал: Дело в том, что запускать в работу металлургический агрегат, а именно доменную печь, в небывалую стужу просто безумие… Такие морозы я предусмотреть не мог.
Все члены парткома с удивлением переглянулись.
— Ну а теперь, в марте месяце, можно все-таки пускать домну или будем ждать мая? — подал голос Перкин.
— Да. Теперь можно. Печь вполне готова.
За день до начала апреля в маленькой конторке доменного цеха собрались инженеры, рабочие, строители, партийные работники, американские специалисты. Почему-то на этот раз Хитаров заметно нервничал. Он, пропустив взглядом Бардина, обратился непосредственно к Франкфурту:
— Можно пускать домну или нет? Ваше мнение, Сергей Миронович…
Американский специалист по доменным процессам Бэнк вскочил, будто вздернутый катапультой:
— Ни в коем случае!
Его хором поддержали сидящие рядом земляки. Единодушно загалдев, дали понять, что домну пускать никак нельзя.
— Тогда вопрос на засыпку: почему нельзя? — напрягся Хитаров в сторону Бэнка.
— Следует опробовать воздуходувку, испытать водопровод, кроме того, нет укомплектованного персонала для обслуживания печи, — пояснил Бэнк. — Причем нужен основной экипаж и подмена на случай аварии.
— Ну, а ваше мнение? — повернул голову партийный секретарь в сторону Бардина и обер-мастера Ровенского. — Можно запустить печь или есть риск, что она не пойдет? И каково ваше мнение о замечаниях американских коллег?
— Да, можно. Риска никакого нет. Печь готова к выдаче чугуна, — ответил Бардин. И уже более твердо в сторону Франкфурта: — Даю приказ на запуск!
Как было расписано, все приступили к подготовке печи к запуску.
Было ясно, что теперь основные указания здесь дает Бардин, а командовать будет обер-мастер Лаврентий Кузьмич Ровенский.
И вот наступили самые ответственные и торжественные минуты работы на площадке. Началась завалка шихты в доменную печь. По наклонному мосту из бункеров потянулись вверх к загрузочным аппаратам вагонетки с рудой, коксом, доломитом. В три часа пятьдесят пять минут Бардин включил рубильник сигнального прибора. Воздуходувка ответила: «Даем воздух». ЦЭС сообщила: «Есть пар». Кауперы доложили: «Даем дутье 500°». Дутье в печи усиливалось. Горновые раскаленными пиками подожгли шихту. На фурмах вспыхнул огонь, почти сразу же запаливший шихту домны. Оранжевым пламенем вырвался газ через чугунную летку…
Кончалась ночь, наступало раннее утро. Сюда по темноте прибыли многие строители, их жены и даже дети, чтобы увидеть начало великого рождения сибирского гиганта. Из окрестных деревень приехали крестьяне — многие хотели убедиться в чуде, которого еще здесь никогда не происходило. Кое-кто не уходил отсюда больше суток. Наконец 3 апреля, в половине седьмого утра, доменщики открыли летку первой кузнецкой домны. И вырвавшийся наружу чугун полился яркой струей в ковш. Это было великолепное зрелище. Было еще темно, только озаряющий огонь домны и яркий свет расплавленного чугуна освещали площадку перед печью. Все, кто находился вблизи и рядом с домной, взбудораженно ликовали.
В историю Кузнецкстроя записали, что первый чугун пошел 3 апреля. С этого времени Кузнецк стал родиной сибирского металла. На площадке работало почти 50 тысяч человек. Еще 30 тысяч строили рудники и железные дороги. В феврале заработала коксовая батарея, потом дала ток и тепло ТЭЦ…
Франкфурт встретил Бардина на крыльце заводоуправления. Он по-детски размахивал листком бумаги:
— Иван Павлович, смотри!
Бардин сунул руку в карман:
— Надо же, забыл где-то очки.
— Да ладно тебе. Слушай, я уже на три раза перечитал.
И он, словно на трибуне, громогласно и в быстром темпе, будто боясь, что Бардин куда-то пропадет, произнес:
— Правительственная. Привет ударникам и ударницам, техперсоналу и всему руководящему составу Кузнецкого завода, добившимся высокой выплавки чугуна на домне номер один и показавшим большевистские темпы в овладении новейшей техникой. Уверен, что коллектив Кузнецкстроя разовьет дальше достигнутые успехи, обеспечит не меньшие успехи на домне номер два, введет в строй в ближайшие месяцы мартены и прокат, построит и пустит в этом году третью и четвертую домны. Точка. И подпись…
Франкфурт зачем-то поправил воротник кожаной куртки и, не менее торжественно, но почти с придыханием, закончил:
— Иосиф Виссарионович Сталин.
Бардин взял из руки начальника листок, исполосованный телеграфным текстом, глянул в него безоружными глазами и произнес:
— Значит, мы не зря и правильно старались!..