«В живописи нет дна»
Алексей Дмитриевич БУНИН, лауреат премии Кузбасса, принадлежит старшему поколению новокузнецких художников. В августе нынешнего года ему исполнилось бы 90 лет, но он ушел из жизни полтора десятка лет назад. Вспомним о нем, о его творческом пути, картинах… "Работы Бунина, как и он сам, искренние, ненавороченные, — говорил о нем Николай Ротко, коллега по цеху, заслуженный художник России, член-корреспондент Академии художеств. — Так все просто у него, а до этой простоты еще добраться надо…"
— Все у него из детства, — считает дочь Алексея Бунина Марина. — Он был тринадцатым ребенком в семье, последним. "Поскребыш", — как его называла бабушка. Она сама выросла в купеческой семье, кроткая, нежная рыжеволосая красавица со сметанной кожей, но работящая, терпеливая и выносливая. Бабушка, обремененная тяжелой работой по дому, всегда находила время для творчества, она прекрасно вышивала, причем вышивала по коже, выводя без всякой канвы сложные орнаменты и узоры. У нее хранилось множество лоскутков, и бабушка умела так подобрать цвет и тон ткани, что, когда штопала дырку, заметно ничего не было. Она даже в преклонном возрасте никогда не носила очки, видимо, хорошее зрение и точный глазомер мой папа унаследовал от неё и аккуратность тоже. У папы всегда кисти, карандаши, холсты и подрамники были в идеальном порядке, с такой же аккуратностью и тщательностью он относился к своим работам, даже если готовил эскизы.
Дед, его отец, тоже был мастеровитым. Когда семья обозом переехала сначала на Алтай, а потом в село Чусовитино, где осела, он срубил просторный дом и завел большое хозяйство: куры, гуси, корова, овцы… Интересно, что дед интеллигент, бывший хорунжий и георгиевский кавалер, хотя об этом тогда не принято было говорить вслух, обладал талантом портного. Погрузив в телегу отрезы тканей и машинку "Зингер", ездил по деревням и обшивал всех в округе. Он рано умер, причиной тому, скорее всего, оказалось то, что его крепкий дом и потом нажитое хозяйство советская власть экспроприировала, и он с многочисленными домочадцами вынужден был поселиться в сырой землянке в Ленинске-Кузнецком.
Папа рассказывал, что сколько себя помнил, всегда рисовал: цветы, животных, рыб… Мог часами сидеть у реки и наблюдать за водой, как она меняется в свете дня — клубится туманом по утру, переливается в первых лучах солнца, горит на закате… Все это потом пригодилось, вода на его пейзажах получалась особенно хорошо. А снег на его картинах был таким настоящим, пушистым, что, казалось, от него шла холодная свежесть. Позже, когда он был уже признанным художником, про него писали: "Картины Алексея Бунина поражают воображение ясным, солнечным настроением. Природа в его живописи — 0отображение его настроений: спокойная, полноценная, цепляющая душу щемящей приверженностью к сибирским просторам, и художник ею любуется, радуется, восхищается. Взять ли его картины "Утро", "Огоньки цветут", "Белые пионы", "Тишина", "Большая осенняя вода в Кондоме", "Сентябринки и рябина", "Люпины" — во всем достоинство и непередаваемо-прекрасная душевная романтическая созерцательность, насыщенность красок и запоминающийся художественный образ Кузбасса в многообразии отображений на полотне. От этой душевной расположенности к окружающему миру невозможно оторваться!" А сам он нередко подчеркивал: "Сибирь воспитала меня, она дала мне дух, силу здоровья". И никогда не хвалился: "Творчески художник не может быть доволен. В живописи нет дна".
Папа был очень чутким и чувствительным ко всему человеком. Не зря о нем говорили, что до конца своих дней он оставался восторженным ребенком с нежной душой. Как-то он мне рассказал такую интересную вещь. В те далекие времена бушевала малярия, многих детей из его семьи она скосила. Его трепала три раза. Так вот, болел он последний раз. Был в каком-то провале, забытье, не понимал, что с ним. "Какие-то образы, тени, скользящие в облаках хины, которой меня лечили, — вспоминал он. — И вдруг, резко — отчетливый скрип половиц, запах свежего дерева и запах сапог, вернее, дегтя, которым отец их мазал. Снова скрип, и потом, ложка за ложкой, в меня вливают бульон. Отец ходил в поле и настрелял перепелов. Я выздоравливаю. Но вкус и запах хины так и остались со мной на всю жизнь на генном уровне".
Когда началась война, старшие братья ушли на фронт, один погиб в самые первые дни. Любимая сестра Тася, Анастасия Дмитриевна, которая нянчила его и сызмальства приучила к чтению, поскольку была библиотекарем, вышла замуж и уехала во Владивосток. Папа с бабушкой и маленьким племянником Шуриком остались одни в своей землянке. Надо было както жить. Дело дошло до того, что приходилось побираться. И тогда он, тринадцатилетний пацан, начинает на продажу рисовать… игральные карты. Сейчас это, конечно, кажется невероятным, но тогда его умение держать карандаш помогло ему добыть кусок хлеба. Еще он всегда вспоминал девочку-одноклассницу, которая в военные годы подкармливала его. Праздник День Победы папа чтил превыше всех торжеств, но плакал в этот день. Но есть и светлая страничка в военном лихолетье. Его учителем в это время стала эвакуированная с дочерью в Кузбасс известный мастер, профессор живописи Ленинградского художественного института имени И.Е. Репина Елена Скуинь-Солуянова, которая работала художником в Сталинском театре драмы имени Серго Орджоникидзе, она организовала и художественную студию, где занимался подросток Алеша Бунин. А еще он работал учеником декоративного цеха драмтеатра и художником в ленинск-кузнецком кинотеатре "Победа". Занимался и трудился Алексей упорно. Писал все: от вывески для магазина и киноафиш до ковра с репродукции Рубенса.
В 19 лет он стал заведующим товарищества "Всекохудожник". Над чем работали? Да подчас над теми же коврами. Послевоенные годы, народ, перенесший неимоверные тяготы и разруху, обживался. Вспоминая это время, папа смеялся: "Да, рисовал ковры, копируя великих мастеров, мировые шедевры. Но никогда не опускался до лебедей и русалок, хоть они и шли нарасхват".
У него не было возможности учиться творчеству, ремесленное училище, куда его направили на полное государственное обеспечение, бросил. Его талант, тяга к высокому и прекрасному прорывались вопреки всему и не давали спокойно жить, бунтовали, но надо было зарабатывать и не было возможности отдавать все силы творчеству. Настоящий прорыв в его искусстве произошел в 1960-е годы, когда отцу было уже за тридцать. Ему предложили поработать на творческой даче Союза художников имени Д.Н. Кардовского в Переславле-Залесском. Папа прожил там около года, и лучшие его произведения, их было 80, связаны с этой неожиданно открывшейся возможностью полностью отдаться свободному творчеству и одновременно учиться у своих коллег.
Работы, созданные им в этот замечательный в его творчестве год, несут в себе осознанную привязанность русской реалистической традиции. Это касается и выбора сюжетов — картины провинциальной жизни малых городов и деревенские пейзажи, и — приверженности методу пленэрной живописи. Именно в это время он пишет пейзажи старых русских городов — Загорска, Переславля, и позднее — серию пейзажей нашего села Костенково с его простенькими домишками.
Последние годы своей жизни провел в Османе, и османские пейзажи занимают особое место в его творчестве. Здесь он работал и с радостью принимал друзей — художников Николая Ротко, Иннокентия Кузнецова и других.
Живопись была делом всей его жизни. Он дарил картины, их покупали и перепродавали. За рубежом в частных коллекциях немало бунинских пейзажей и натюрмортов. Его работы всегда занимали достойное место на выставках, в том числе и всероссийских. В 2004 году прошла выставка его работ в Москве под эгидой ЮНЕСКО. Он писал до последнего своего дня.
