В добровольном плену

Серёжа

В один из последних августовских дней к Александру Викторовичу Тебякину, как, наверное, и к другим преподавателям 40-й музыкальной школы, нескончаемой вереницей шли родители его учеников выяснять расписание на новый учебный год. Трудность была в том, что почти все эти дети в общеобразовательной школе будут учиться с утра, а значит, осваивать науку игры на фортепиано предстоит во вторую смену, то есть кому-то уже поздним вечером. Но он как-то довольно быстро находил "окно", и никто из его двадцати пяти учеников не остался на улице. Заниматься они будут два раза в неделю по сорок минут. Но у таких особо одаренных, как Серёжа Буримов, уроков всегда больше, особенно перед конкурсами.

Александр предложил мне прийти пораньше, чтобы послушать Буримова. Я довольно часто бываю в 40-й ДМШ и всегда с удовольствием слушаю этого суперталантливого мальчика. И когда он вошел с букетом роз для педагога, обрадовалась. Вихрастый пацан с лучистыми глазами вытянулся и стал шире в плечах. Надо же, как за лето дети меняются. Отдыхал он в Горном Алтае, в спортивном лагере.

"От турника руки болят", — пожаловался мне мальчик. Мы разговаривали с ним, когда Тебякина не было в кабинете. "У тебя не появлялось желание бросить музыку?" — спросила Сергея. — "Да, как у всех. Но потом опомнился", — как-то очень по-взрослому ответил мне он.

Вернулся Александр Викторович.

— Ну, давай "Полет шмеля", — велел он Сергею.

Я не музыкант, и поэтому мне казалось, что Сережа хорошо играет и Римского-Корсакова, и Рахманинова, и Бетховена, и Чайковского "Думку". Но Тебякин останавливал его, ругал.

— Нет, этот звук меня не устраивает, меня не устраивает плоский звук, — возмущался он и требовал повторения. Вдруг взорвался.

— Стоп. Быстро выплюнь жвачку. Быстро!

Серёжка подбежал к окну, выплюнул со второго этажа жвачку. Сел к инструменту.

— Сыграй мне фактуру, как положено. Не позорь меня перед Татьяной Александровной. Ну, хотя бы так, — говорил Тебякин после очередного повтора. И слова "молодец", "умница" он тоже мальчику говорил. Спокойно, без нервов, терпеливо, с пониманием происходящего слушала и игру сына, и замечания преподавателя Катя Буримова. Это благодаря ей Серёжа не пропускает всех конкурсов и во многом благодаря педагогу он постоянно на них побеждает.

— Ты уж больно свирепый сегодня, — сказала я Тебякину (через тринадцать лет знакомства мы перешли с ним на "ты").

— Я всегда такой с теми, из кого можно вытащить, что надо. Не со всеми я так. Если нет у ребенка больших данных, а он старается, что ж я буду свирепствовать. Я со всеми разный. А ты заметила, как Серёжка вырос? Он играет грамотно и выразительно.

— Твоя гордость Ильдар Саубанов — третьекурсник Московской консерватории, сегодня Буримов твой любимый ученик?

— У меня все любимые, а Серёжа — ученик, который приносит мне дивиденды. Я вкладываю свои усилия, получаю результат. Вот это самое главное.

— А результаты у него высокие?

— Всякие бывают. Бывают блестящие, бывают не совсем блестящие. Это же нормально. У меня есть и другие ученики, регулярно занимающие призовые места на конкурсах, международных в том числе, Вероника Бочкарева, Люба Грищенко, Юля Мартынова, очень сильный начинающий Иван Мартынов, Лиза Пятаева, Лиза Степанова. Я стараюсь практически всех своих учеников выставлять на конкурсы, хотя бы на внутришкольные. Это хорошая возможность для закаливания нервной системы.

Александр Викторович

Самое ответственное в работе педагога не упустить ребенка, правильно его направлять. Ну и считаться с его интересами, его мнением. Если он чтото неправильно в музыке воспринимает, надо так убедить его, чтобы не обидеть. Надо быть психологом. Объяснить, что так нельзя играть, потому что это вне традиции, вне стиля этого композитора. Надо все скорректировать, разрулить.

— Мы не однажды с тобой говорили на эту тему. В классической музыке очень важны каноны, как в иконописи. И этого давно нет в театре, настолько, что порой даже автора пьесы не узнаешь.

— Когда традиция исполнения сохраняется, это дорогого стоит, это и есть классика. В каждом музыкальном стиле свои особенности, работают свои законы, которые являются традицией для исполнителя. Например, для классики важно соблюдение строгих канонов, единства темпа, цельности формы, скупость педализации. А в романтике наоборот, многообразие педализации, здесь исполнитель может позволить себе какие-то темповые отклонения, с большей свободой выразить свои чувства. Ты же слышала сегодня исполнение произведений разных стилей. Серёжа играл. Он справляется с моими замечаниями, реагирует и исправляется. Дети способны это делать спокойно. В Бахе строгость, сдержанность, строгие закономерности, и штриховые, и темповые. В этюдах другие задачи ставятся. Этюды, кстати, тоже разные бывают. Есть инструктивного характера, в них определенный набор технических фигураций. Эти этюды вырабатывают волевые качества ученика и какой-то определенный вид техники, этюд на арпеджио или на мелкие пассажи. Или гаммообразные, этюд показывает, как ты владеешь гаммами. А есть этюды концертные, там уже идет раскрытие музыкального образа. У нас есть художественные этюды Шопена, Листа, Рахманинова. Там ставятся в совокупности технические задачи с художественными.

— Возможно ли это все знать, тем более ребенку?

— Для этого и существует педагог, который объясняет и направляет. Он должен подстроиться под любого ученика, использовать физиологию руки ребенка (у кого-то широкая кисть, у кого-то узкая и пальцы разной длины). Надо почувствовать строение его руки, как будто ты его рукой играешь. Вот говорят: методика. Да методика вообще ничему не учит. Методика — это опыт педагога. Я учусь с каждым учеником, а они все разные.

— У тебя двадцать пять учеников. Зачем они все приходят к тебе?

— Должны приходить сто двадцать пять и необязательно учиться играть на фортепиано. Каждого ребенка надо учить какому-то ремеслу — живописи или хореографии. Ну а музыке надо обучать абсолютно всех. Хорошо, если ребенок что-то знает о музыке, а еще лучше, если он на чем-то играет. Это вносит разнообразие в его жизнь.

— Бывает же, бросают музыкальную школу.

— Значит, педагог не заинтересовал его или где-то перегнул палку, неправильно репертуарную политику выбрал.

— Но разные же цели у ребенка и его родителей. Кто-то хочет стать профессионалом, а кто-то для себя научиться играть.

— Цель у педагога единственная — влюбить ученика в музыку. А выбрать профессию — это не цель. Я могу, конечно, рекомендовать развивать в этом направлении кого-то более способного. Но не у каждого есть такие предпосылки. Да и невозможно и не нужно делать из каждого ученика профессионала. Где они будут работать? Это какая будет конкуренция. Поэтому наша задача — научить играть на том уровне, что предлагает программа музыкальной школы и научить любить музыку, слышать ее и понимать. Мы же еще и аудиторию, музыкально образованную воспитываем. Приезжает к нам на гастроли классический музыкант, тот же Башмет. Кто пойдет на Башмета? Пойдут те люди, которые окончили музыкальную школу. Потому что им это понятно и интересно. Если процентов десять после музыкальной школы продолжат свое образование, это уже прекрасный результат.

— А вот эти разговоры о необходимости сокращать число музыкальных школ, закрывать их. Насколько это опасно?

— Это, конечно, опасно. Как можно закрыть музыкальную школу, я даже не могу этого представить. Когда я учился в музыкальной школе, кстати, в этой же, у нас скрипку вела Наталья Борисовна Пинская. Класс очень маленький был, а когда я пришел сюда работать, здесь уже четыре педагога учили на скрипке играть. И скрипичное отделение выросло. Ты же знаешь, у нас есть потрясающий ансамбль скрипачей — младшие, средние и старшие классы. Симфонический оркестр, можно сказать. Это такое счастье. Наш район не Центральный и контингент — рабочие люди, а скрипка — это все-таки элитарный инструмент, не все его понимают. А сейчас у нас в школе очень много детей обучаются игре на скрипке. И район стал очень интеллигентным в плане музыкальной образованности. Не хочу обидеть другие районы. Но считаю, наш Орджоникидзевский район, судя по тому, какие в музыкальной школе потрясающие коллективы, не только скрипачи, но и вокалисты, и пианисты, самый музыкально образованный. У меня было столько возможностей в столицу уехать, но я такой в этом плане человек, что не могу менять место жительства.

— Консервативный ты человек.

— В этом плане да.

— Знаешь, меня одна проблема волнует. Не стало сильных писателей. Словно перевелись. Мощные композиторы появляются?

— Не знаю, у москвичей, может, больше информации. Канал "Культура" последнее время не освещает новинки. Таких имен, как Шнитке, я не слышал последнее время. Я и не слышал про какие-то громкие постановки новых балетов или опер. В основном идут ремейки. Допустим, "Травиату" ставят в новом прочтении, "Евгения Онегина" тоже. Используют новые средства выразительности в костюмах, в урбанистических декорациях, когда это касается XIX века, а мы видим фоном небоскребы, Татьяну Ларину в ботфортах. Мне это непонятно. Классика хороша тем, что это эталон, где уже не к чему придраться. Мы с сестрой, когда я приезжал к ней в Москву, ходили на некоторые спектакли, уходили разочарованными.

— Ты про оперу говоришь?

— И про оперу, и про драматические спектакли.

— Не будем о грустном. Поговорим о твоем увлечении, об огороде. Про дачу, куда ты тратишь все…

— Гонорары? Точно, если попадаю в какой-то питомник, меня не пугают и цены. Я коллекционирую хвойные растения, у меня их где-то сорок пять видов. Цены, к сожалению, растут. А потом еще не каждый хвойник может у нас перезимовать. Климат суровый. А везут-то их из теплых стран. Да, огород — мое хобби. Скорее, это даже сад или цветущий огород, где овощные грядки вперемежку с цветами. Эстетика с пользой.

— Тем не менее сколько-то банок вы с матерью накрутили.

— Наверное, 250.

— Куда столько вам на двоих?

— Во-первых, это не скучно. Во-вторых, я свой эмоциональный пыл как-то успокаиваю. Я ведь Козерог, характер у меня вспыльчивый. Психанул — пошел компоты крутить. А землю я люблю, даже запах ее люблю. И когда вожусь на грядках, никогда перчаток не надеваю, потому что должен быть непосредственный контакт с землей, как с клавишами рояля. Ощущение должно быть.

— Мы с тобой ни слова не сказали о нашем общем любимце Ильдаре.

— Конечно, я слежу за его ростом, радуюсь успехам. Спросил его, как Ксения Вадимовна Кнорре (профессор, в классе которой занимается Ильдар Саубанов. — Т.Т.) отнеслась к лауреатству Ильдара на конкурсе в Гранаде? "Ну что же, — сказала она. — Хорошо. Карабкаемся помаленьку". Вот так и мы. Карабкаемся помаленьку.

Татьяна Тюрина Наталья Матвеева (фото)