Баллада о любви

Но в новом спектакле городского драматического театра “Альпийская баллада” по одноименной повести Василя Быкова прием видеомонтажа действует потрясающе. 

Спектакль, поставленный режиссером из Швеции Александром Нордштремом, потрясает с первых минут на протяжении всего действия и, когда заканчивается, отнимает у тебя силы о чем-нибудь говорить. 

Действие происходит на сцене, а зрители в несколько рядов сидят тут же. Мужчина в синем халате моет лентяйкой пол, пока зрители усаживаются, шелестят программками и выключают сотовые телефоны. В отдалении перед “горами Альпами” по краям установлены две беговые дорожки (сценография Любови Бойковой). Входит девушка в спортивной одежде, занимает снаряд. Следом появляется парень, начинает бегать по другой дорожке. Фитнес-клуб. Сегодняшний день. Незнакомые друг с другом девушка и юноша продолжают бежать, скорость нарастает… И мужчина, мывший пол в фитнес-клубе, подняв под одним из зрительских стульев валявшуюся там георгиевскую ленточку, подходит к беговым дорожкам и поворачивает одну установку за другой. Молодые люди исчезают. А этот человек, уже в висящей на нем мешком полосатой одежде лагерника, вспоминает те страшные дни. В спектакле заняты три артиста. Александр Шрейтер играет и поломойку и “сумасшедшего Гефтлинга”, как написано в программке. Возможно, это один и тот же персонаж, а может, это разные люди. Во всяком случае, Шрейтер, как всегда, работает точно и выразительно. 

Это произведение одного из лучших советских писателей Василя Быкова — баллада о любви, рожденной в самое неподходящее время, и об ужасах фашистской бойни, это протест против фашизма и против всякой войны. 

Приближается 75-летие со дня Победы над Гитлером и его кликой. И выходят все новые произведения о той Великой войне. И кто-то скажет: “Надоело!” И трудно не повториться. Но спектакль новокузнецкого театра смотришь как единственную, трагическую историю. В нем все в гармонии. На видеоэкранах полыхает пожар, выступление фашистских бонз, марширующие немецкие солдаты, лай овчарок и свастика, свастика, свастика. Создается ощущение, что тебя окружают этим ужасом. Взрыв. И бегут из концлагеря военнопленные. Бегают по сцене три артиста, а впечатление такое, что это весь лагерь бежит. И на беговых дорожках, но с противоположной от зрителя стороны, оказываются двое. Мужчина и женщина. В полосатых, свисающих куртках и штанах. Великолепная работа художника по костюмам Ирины Смирновой. Парень и девушка бегут из последних сил. На экранах уже леса. Я уже сказала, что в этом спектакле потрясает все. Режиссер-постановщик соединяет условную декорацию, эти две спортивные беговые дорожки для сбрасывания веса с подлинностью выражения лиц, движений мышц убегающих от гибели людей. С одной стороны, условное приспособление, отвлеченное, абстрактное, с другой — абсолютная правда жизни. В этом, конечно, и режиссерское, и актерское мастерство. 

Они потом спустятся на землю и будут пытаться понять друг друга. Итальянка Джулия не знает русского, а колхозник Иван — итальянского. И их отношения будут развиваться от неприязни, настороженности до теплоты. И они снова будут убегать и падать без сил. И будет звучать трагическая музыка современного композитора Кари Дженкенса (“Palladio”). И эта нарастающая мощь будет добавлять вам волнения за убегающих от нацистов людей. 

Музыкальный ряд, и итальянские песни, и белорусская здесь не являются иллюстрацией. Они — равнозначная, незаменимая составная часть этого большого театрального произведения. И, конечно, в центре спектакля главные действующие лица. Советский солдат, попавший в немецкий концентрационный лагерь, колхозник из белорусской деревни. Автор не дает ему фамилии. Только имя — Иван. Артист нашего театра Никита Пивоваров очень проникновенно, не опускаясь до комикования, тонко, естественно играет эту роль. Да не играет. Он проживает ее на сцене. Его герой и сильный, и наивный, и чистый, благородный и очень естественный. Ивану приходится понимать человека другой национальности, не зная языка, в опасной ситуации. И эту линию Пивоваров очень точно ведет. Он вслушивается и всматривается в партнершу. Трудность и удача артиста была в том, что первой исполнительницей роли Джулии была Эмануэла Карузо, итальянская актриса, не знающая русского языка. А наш Никита незнаком с итальянским. Он репетировал с итальянкой, а потом они сыграли несколько спектаклей в Новокузнецке и играли в Италии. Мне посчастливилось увидеть спектакль с Эмануэлой. Впечатление было сильное. Эмануэла — хорошая актриса. Ну и носитель языка. Это был великолепный дуэт. Они нашли общий язык. Это был язык театра, театральной специфики. 

Вторая исполнительница роли Джулии — артистка нашего театра Мария Захарова. С ней, мне сказали, занимался педагог. Машей был доволен режиссер. Весь текст, который звучит поитальянски, актриса нашего театра по-итальянски и произносит. Причем делает это, похоже, безукоризненно. А актриса Захарова, это знают театралы города, профессиональная. Спектакля Захарова не испортила. 

На “Альпийской балладе” зрители много смеются. И плачут. Моя соседка по креслу начала плакать с первых драматических сцен. Очень жалко погибшего Ивана. Почему он не прыгнул вместе с Джулией в пропасть, в снежный сугроб? Одно утешение, что у Джулии родился его сын Джованни. И он, семнадцатилетний пацан, выходит на сцену с мячом и переводит на русский язык письмо матери в белорусскую деревню.