Культура
Академик. Действительный. Настоящий
Заслуженный художник России Николай РОТКО стал действительным членом Российской академии художеств, то есть академиком. Многие и называли, и считали его академиком, когда он был членом-корреспондентом этой академии. Может, для простоты слога. Может, потому, что профессиональный уровень его всегда был и есть очень высокий. Помню, как много лет назад, когда у Николая не было еще никаких званий, на какойто его выставке Виталий Карманов, царство ему небесное, сравнивая Колю с суперзнаменитым Марком Ротко, сказал, что наш Ротко еще и покруче будет. Не будем углубляться в сравнения. Поймем только, что ни с того ни с сего званием академика не награждают. Когда я пришла поздравить Колю с высокой оценкой, увидела почти законченный огромный холст на историческую тему о шорцах. В центре — князь, чуть ниже — его подданные. Никакой абстракции. Вполне реалистически выписанные люди, женщины, дети.
Жена Николая Ольга уже показала мне видеозапись, сделанную ею. Зураб Церетели в своем шикарном кабинете облачает Колю в мантию. Для тех, кто не знает, Зураб Константинович — президент Российской академии художеств и член аналогичной французской академии. В старые времена мантия академии и квадратная академическая шапочка (вот именно так — не шапка) были повседневной одеждой академиков, а сейчас только в особых случаях.
Мантия, золотая медаль “Достойному”, золотой значок и удостоверение действительного члена Российской академии художеств.
— Ты сильно волновался? — спрашиваю Колю.
— А кто бы не волновался? Нас было пять человек, один из Новокузнецка, двое из Красноярска, из Ханты-Мансийска и я. Все сибиряки. Надо заметить, академик Академии художеств в Кузбассе только Ротко.
— Ты был член-кором. Тоже высокое звание. Теперь академик. Ощутимая разница?
— Ну, это высшая планка в жизни человека. Вершина.
— Что ты чувствовал, когда Зураб облачал тебя в мантию? — задала я традиционный глупый журналистский вопрос. Колю я сроду Николаем не называла, как и другие его товарищи. Переходить в интервью для газеты на официальный тон считаю лицемерием.
— Мы все волновались и не знали, что сказать. А что можно сказать, когда волнуешься?
— Что изменилось в твоей жизни с появлением нового статуса?
— Ничего. Больше мороки, да и все. Увеличится стипендия. Но не думаю, что существенно. Художники здесь не меньше, чем в Москве, тратят на холсты да на краски. Краски-то надо еще доставать через пень-колоду. Уехал Бухтояров, так здесь и помощников не стало. Город рабочий. Не до картин.
— Есть такое, что каждую картину начинаешь с нуля?
— Нет. Я не с нуля. У меня еще, знаешь, старых идей на всю жизнь хватит. Было бы впереди лет пятьдесят, я бы еще старыми идеями мог питаться, потому что постоянно думаешь, читаешь, какие-то события происходят. И все эти события приходится воплощать.
— Присвоение высокого звания — это здорово. Но у тебя же еще одно большое событие — выставка во Владимире закончила свою работу.
— Выставка прекрасная. Мне понравилась. Я по-новому свои работы увидел. Там не делают какую-то придуманную экспозицию. Там, развешивая работы, создают гармонию. Это даже искусствоведы, которые приехали, заметили. И вообще, там все по-другому.
— Чем где?
— Чем у нас. Там не слишком большие залы. Не очень высокие потолки, нет каких-то помпезных устройств. Все очень органично. Подсветка очень аккуратная. У нас открывают выставку, стульев натащат, что смотреть невозможно, куда сесть, думаешь. А там и не хочется сесть. Интересно.
— У тебя не только же во Владимире. Еще где-то была выставка. Я имею в виду европейскую часть страны. Сибирь-то ты всю до Владивостока проехал.
— В Майкопе была выставка, в Краснодаре. И знаешь, там музеи как музеи. Во Владимире маленький, чистенький, мрамором отделанный. У нас черные решетки наверху висят. Магазин и есть магазин. Администрации давно надо подумать, чтобы музей был музеем, а не на задворках завода, как придумали сделать музей современного искусства.
— Это не администрация придумала. Это ваши придумали. Художники.
— Потому что придумать не из чего.
— Чем сейчас занимаешься?
— Выставка из Владимира отправляется в Тулу. Потом будет Орел, Калуга.
— То есть в Европе?
— В Европе. Я в Сибири показал. И никакой пользы от этого не было. У нас много прекрасных художников. Было бы лучше, если бы на них внимание обращали. Всю зиму в мастерских мерзли. Батареи плохо грели.
— Ты все время одну и ту же выставку из города в город перевозишь?
— Почему? Она же постоянно обновляется. Я пишу. И добавляю работы.
— А как их отвозишь?
— Как? За свой счет. Никакое Министерство культуры не помогает.
— А в нашем городе когда сделаешь персональную выставку?
— К моему 75-летию.
Из тетради зрительских отзывов.
“Огромное спасибо за прекрасные работы! Для меня, конечно, очень неожиданна выставка такого плана во Владимире! С первых шагов картины поглотили полностью, ощущение такое, когда знакомишься в поезде с человеком и всю ночь проговоришь с ним… Спасибо!”
“Выставка — явная удача. Художника благодарить не надо — он Господом Богом награжден. Спасибо тем, кто организовал эту выставку. Савельев И.”.
“Мы очень впечатлены. Такого никогда раньше не видели. Счастливы, что удалось попасть на эту выставку… Это в чистом виде искусство”.
“Выставка очень впечатлила. Из картин льется свет. Хочется смотреть и смотреть”.
“Фантастическая выставка! Пробирает до костей. Очень понравилась картина “Караван”. Огромная Вам благодарность за удивительную и невероятную энергетику, исходящую от картин”.
“Огромное вам спасибо за ваш талант!”
“Картины Николая Ротко заставляют думать. Картины полны света. Виктор Барашков, доцент Вл ГУ”.
“Коля! Молодца! Замечательная выставка! Жаль, не повидались… Очень надеялся! Нахлынули воспоминания о нашей молодости, училище, о наших учителях. Спасибо за выставку. Ура!!! Саша Муравьев”.
Это отрывки только из некоторых отзывов. В восторге простые зрители. В восторге коллеги, бывшие сокурсники. Настоящий академик. Действительный.
