Шахтёрский праздник

-Пельмени есть будешь? — в дверях вырос Валерка Хлебников.

Мой сонный взгляд отлип от стола: за окном с гулом главного вентилятора шахты плыла ночь; полутемный комбинат резонировал, подчеркивая одиночество и пустоту мира.

— Шутите, Валерий Леонидович? — отгоняя соблазн, встал я. — Буфет давно закрыт, а чудес на шахте не бывает.

— Иди посмотри: на четвертом участке сидим с механиками.

Бороться с дремой тяжело, а до конца смены далеко. Закрыв дверь на ключ, стал спускаться по темной лестнице. На участке открылась неожиданно яркая картина: посреди просторного кабинета — стол со снедью, бутылка; механики нескольких участков что-то энергично обсуждают. Перекусывают. Точно пахнет пельменями. Хлебников открутил крышку широкого термоса и вытряхнул на тарелку дымящиеся пельмени. 

— Во дает! Валерий Леонидович, да ты просто волшебник! Где пельмени-то взял?

— Секрет.

— Домой на машине смотался и привез. Проходи, садись, Дима. Что один-то в кабинете паришься, давай ужинать с нами, — искренне и так душевно пригласил Владимир Иваныч, седой, сухощавый обычно строгий механик четвертого участка. — Водки выпьешь?

За время короткого застолья я узнал много важного. Оказалось, на предприятии, кроме выполнения плана добычи и проходки, идет богатая внутренняя жизнь. У людей продвигается карьера, вьются интриги, адъюльтер весь в цвету, грядут перемены и в производстве. Прошло полчаса, и я причастился к сложной жизни коллектива. Мое первое дежурство в должности старшего механика шло с пользой и не скучно.

Жизнь, она ведь, верно, имеет не только твердую корку, но и мякушку внутри…

ОГМ — наш отдел главного механика — на тот момент штатно состоял из пяти человек, дядьки все были опытные и взрослые. Двое раньше были главными механиками. Михалыч в молодости был ГИПом — главным инженером проекта — и работал мастером на урановом руднике. Эдика вообще кроме как по имени-отчеству никто не называл. Эдуард Валентинович пришел к нам из бизнеса, был директором фирмы, волосы переплюйчиком носил гордо и золотые очки поправлял изящно и не спеша. Невысокий рост и почтенный возраст, правда, у него исчезали, как только он открывал рот. Морячок с задором шахтера, курировал он у нас — не хухры-мухры, кто понимает,- крановое хозяйство. Филиппыч тоже был строгий: взгляд — выдержать невозможно. Мне, молодому, оставалось учиться у этих зубров производственному и жизненному опыту.

Пыльное лето быстро катилось к знойному завершению: приближался наш главный праздник — День шахтера…

И он пришел! В назначенный час, после торжественного собрания, где заслуженные получили очередные награды, а незаслуженные в очередной раз не получили ничего, народ толпой повалил на стадион. Кто с женами, кто с детьми, начальники в новых импортных спортивных костюмах — шумно перекочевали на размеченную известкой площадку. Мужики в чистых рубашках по дороге шутили и ароматно пахли водкой. Футбол, подтягивания, армрестлинг начались и сменяли друг друга. Открылось интересное зрелище — метание рудстойки. Рудстойка — сосновое бревно под два метра длины. Руками, сцепленными в замок, стойка поднимается на плечо и с приседа выкидывается вперед, метра на три — пять, можно и дальше. Мужики, до этого равнодушно взиравшие на предыдущие спортивные утехи, стали снимать пиджаки и просили: “Дай-кось я попробую!” И швыряли, разрабатываясь, как на смене. Нашвыряются, забудут, зачем приехали. А из кружка уже кричат: “Хорош, давай к нам, пропустишь!” А мужик-то и правда забылся. Рудстойка ему роднее, чем жена. Он их под землей столько перетягал-переставил…

Па-ра-ра! Финальное награждение. Директор шахты в дорогом “адидасе” вручает кубки парням на пьедестале. Гурьбой, гогоча, народ идет на посадку в электричку. Обсуждает призы и подарки. Пока поезд идет до города — надо успеть. Через полчаса, на подъезде к вокзалу, пустые поллитровки уже катаются по вагону. Успели. Празднику — ура! Мужики веселые, а нам еще предстоит: готовимся отмечать отделом. Приятная обязаловка, блин. Комбинат гудит, народ вовсю празднует по кабинетам.

Да, не забыть: стекло до дому увезти, поменять в зале надо…

Первым взял тост Григорий Николаевич, главный механик. С поддельным преувеличенным вниманием ловим каждое мудрое слово начальника. Катя, наш инженер-паспортист, сидит слева от меня, между мной и Хлебниковым. На лице у неё лучшая маска лисы Алисы. Валерка сегодня суетился с сервировкой и фактически организовал банкет: он нынче новенький в ОГМе и суетиться обязан. Выпили.

Заморские закуски — ересь! Каперсы, креветки и сыр раздражают меня до злости. Нет бы пельменей сварить! Но я вежливо хвалю суетилу. Михалыч привстал и содержательно тостует за здоровье и успехи. Грех его не поддержать. Главный энергетик закусывает не шутя, аж слезы из глаз навернулись. Эдик поправил очки и, блестя лысиной сквозь полегший ковыль, коротко стрельнул стихом. Суть понять никто не успел, но понравилось, и чтецу после аплодисментов налили сразу вторую. Молодец моряк!

Филиппыч встал и тоже высказался веско, даже припомнил нашему снабженцу Толе Маслюкову, как тот пьяный привез вместо резиновых сальников сальниковую набивку. Все заржали. Толик обиделся и отвернулся: “Наливай, Димка. Пусть в другой раз сами возят. Хрен их поймешь. А как в мороз на Киселевск ездить, так Толик давай!” — “Да, что вы, Анатолий Иванович, мы все вас ценим. С праздником!”

Катерина Валерьевна смело надела на вечер фиолетовые колготки. Любуясь крупной сеточкой на её коленях, я никак не мог понять, к какому стилю относится такой вид одежды, и терзался эстетическим дискомфортом: или мы не здесь, или Катя не там, где надо? Стилистические раздумья прервал Хлебников.

— Я предлагаю тост за нашего начальника, за Григория Николаевича!

Во, сука заикастая, дает!

— Валера, ты пожелай нам, как шахтерам, чего-нибудь, — мягко попросил Михалыч.

— Плана (какого плана, у нас отдел, а не участок?) — будет план, будут деньги. Вон на втором участке в нарушение вошли, если Красноженов не вылезет сам, на шахте плана не будет.

— Да при чем здесь Красноженов? — на оратора зашикали, и тостующий отступил с полным стаканом. — Давайте за крепкую кровлю над головой, чтоб у мужиков всё нормально было! — предложил Михалыч. На ура все встали и выпили дружно.

С Хлебниковым, похоже, мы еще сходим в разведку…

Перекур проходил традиционно в коридоре у тропической розы.

— Эдик, готовься, я Вахрамяна пригласил в шахматы играть. Сказал, что ты его выиграешь, — выдохнул дым Филиппыч.

— Продует, — Эдик был тверд, как нос корабля.

— Смотри, не опозорь ОГМ, директор придет, — накручивал гайки Филиппыч, — болеть будет, на тебя вся надежда.

— Мужики, в этом,- главный механик изобразил пируэт пальцами в воздухе, — все-таки у нас женщина, заходите, — и указал жестом на стол.

Выпили. На душе стало хорошо и приятно от того, что у нас дружный и хороший коллектив, тяжелая, опасная, но честная работа. Душе захотелось музыки. Включили магнитофон запасливого главмеха, начались танцы. Катюша пошла нарасхват.

Не успела пройти пара танцев, как дверь с треском распахнулась и в кабинет влетел Васеев Анатолий Иванович — наш директор, из-за его плеча выглядывал Вахрамян.

— Что, не ждали?! — Васеев треснул ладонью по столу. — Вот шахматиста вам привел, он раздавит Эдьку, как клопа! 

— Ну, Вахрамян, держись, — Эдуард Валентинович поправил очки.

Быстро расставили шахматы, бойцы схватились за головы, Вахрамян нервно закурил.

— Кладу пятьсот рублей на победителя, — Васеев всунул купюру под доску.

Филиппыч зажал папироску в углу рта и тоже потянулся за портмоне в карман: 

— Ставлю еще сотню!

Михалыч развернул очки и оглядел доску сверху:

— Позиция равная в принципе…

— Наливай, Григорий Николаевич, — Васеев оперся Кате на плечо, — что, Катерина, зажали тебя мужики?

— Да, нет, празднуем хорошо, — инженерша хихикнула.

— Анатолий Иванович, коньяку? — заглядывая директору в лицо, поднес бутылку Хлебников.

— Нет, Хлебников, только водки. Что, уже освоился в отделе?

Тут из коридора послышался стук каблуков, вскрики, пение, и в отдел с визгом и звоном монистов ввалились ряженая под цыганку баба и с ней еще две леди конторского состава. Кто такие? За размалеванными щеками я не сразу узнал Барсучиху — дочку одиозного начальника шестого участка. Она что, тоже работает у нас? Надо же! Тогда, красавицы, давайте — за праздник! Григорий Николаевич стал пытаться посадить цыганку к себе на колени, но та с хохотом вырывалась. В образовавшейся сумятице разнокалиберно выпили.

Вот вам и малина на десерт!..

Васеев с Филиппычем в углу завели тему про новые комбайны. Толика с энергетиком, как самых уставших, отправили домой. Хлебников смылся. Остался основной вечерний состав. Катя вновь ожила, и её смех стал задорно громким. 

— Филиппыч, скажите этим шахматистам, что грех играть в шахматы в праздник. Скучно, давайте танцевать. Эдуард Валентинович, вы давно обещали показать нам танец “яблочко с выходом”, — просила томная Катерина.

— Точно-точно, — главмех оторвался от начальницы АСУ, — Иван Андреич, давай сдавайся, Эдику плясать надо.

— Терпите, — Вахрамян отправил струю дыма в потолок, — терпи, Катя, Эдик будет наш!

— Хрен ты угадал, Вахрамян. У тебя расклад хуже.

На какое-то время внимание рассеялось, очнулся я вдруг, когда Вахрамян с Эдиком, стоя, громко кричали шахматные обвинения друг другу, Васеев орал: “Всё, я забираю деньги. Я ставил на победителя, а ничья — это без победителей!” Филиппыч убеждал директора оставить банк до следующей игры. Пока все кричали и смеялись, я стал просить Катю станцевать “яблочко”. Она отнекивалась, говорила, что может сплясать только с Эдуардом. Все стали настойчиво просить станцевать Эдика с Катей. Эдик сказал, что пока Вахрамян не признается, что он проиграл, плясать не будет. Вахрамян демонстративно шутил с Катей и АСУшницей, не замечая визави. Пришлось наливать Эдику и Вахрамяну мировую. Выпили.

Театр “Яблочко”, в натуре…

После переговоров решили: Эдик будет плясать с Катей, а начальница АСУ и Барсукова их поддержат. Танцоры вышли в коридор, пустили музыку. Первым вошел, точнее, вплыл, мелко семеня, Эдик, за ним никого не было. Валентиныч сделал круг по кабинету и крякнул, в кабинет с визгом и криками вбежали цыганка-Барсукова и АСУшница в платке, Катя — последней. Все хлопали в ладоши, стоя кружком, и пели “яблочко”. Я стал недоумевать: это и есть “выход с яблочком”?! Хоровод покружился вместе с Эдиком в центре, потопал и аскетически быстро закрыл сезон выступлений. Ну, Эдик, другого я от тебя не ожидал! Настоящий моряк… Плавает по морю, а умывается из блюдечка! Зря тебя так долго просили. Лучше бы Вахрамян тебя выиграл и заставил кукарекать, как в прошлый раз. 

Разочарование туманом накрыло мою голову и душу…

Подошел главмех и предложил поговорить о работе, но, не поймав моего взгляда, отстал. Взяли и выпили с Михалычем, за шахматы. Закурили. Ни я, ни Михалыч — не курим обычно. Полегчало. Я встал и сказал Эдику, что я думаю про его “танец с яблочком”. Вокруг загудели, Эдик нахмурился, сказал: “Для своих могу и по-настоящему!” Вышел в коридор, настроился и — раз! — без музыки, распевая: “Эх, яблочко, куды ты котис-си!” - соколом влетел в кабинет. Столы и стулья полетели от него в стороны. Катя завизжала у стенки. Вот это “яблочко”! Эдик свистал и летал над полом, как горец. Публика орала в восторге. Эдика было не узнать! После танца Валентинычу сразу налили похвальную. Блин, может же, когда захочет!

Приятное чувство праздника опять вернулось в сердце…

Далее вечер продолжился с прежним успехом. Все плясали, кучей и парами, потом, по-моему, Эдик еще раз выходил и показывал себя. Все хлопали. Потом ничего не помню. Точнее, помню фрагментарно. Помню, что-то хотел спросить у Кати, конкретно о чем-то поговорить с ней, но вместо этого у меня на коленках оказывались: то размалеванная Барсучиха, вертлявая и жилистая, как проволочник, то очкастая АСУшница с рассказами о муже. Я им подыгрывал. Закусывали. Пели. Потом шахтовый автобус, вокзал; как попал домой — не помню.

День шахтера закончился, кажется…

Утром, встав на свои спортивные и молодые ноги, я с удивлением обнаружил: у меня сильно болит голова; еще большее удивление испытал, когда увидел в коридоре у стены целое стекло, с прижатыми бумажками по бокам. Как я его довез, не помню. Я не помню даже, как я вообще ехал домой. Но довез же! Значит, шахтерский праздник удался! Слава шахтерам!