Перо жар-птицы

В силу того, что я родился намного позже этих событий, многое из описанного здесь взято со слов людей более старшего поколения.

Мой отец Иван Григорьевич Демко родился в ноябре 1900 года в белорусской деревне Поташня Лепельского района Витебской области.

Мне посчастливилось видеть его с детских лет до глубокой старости. Однако многое, что составляло смысл его жизни, оставалось долгое время за порогом его пути. И мы, его жена, моя мама Александра Михайловна, и дети Татьяна, Ольга и я ничего не знали о некоторых событиях из его прошлой жизни. Не знали по одной простой причине. О событиях в Монголии в 1921 году, где отец был участником народной революции, им, всем участникам со стороны великого советского соседа, было запрещено говорить на эту тему. И он молчал до определенной поры.

Его послужной список, как и у многих молодых людей того времени, был очень прост. В 1918 году начал служить в Красной Армии и вскоре вступил в ряды ВКП(б). В первой половине 20-х годов учился в Коммунистическом университете в Свердловске, а с середины 20-х годов и до начала 30-х работал в органах Советской власти Омской области. В начале 30-х поступил в Сибирский институт черных металлов (СИЧМ) в Томске. Позднее институт переехал в наш город и был переименован в Сибирский металлургический институт (СМИ). Затем работа на Кузнецком метзаводе (будущем КМК). Здесь он в 1938 году занимал должность начальника отдела технического контроля (ОТК). 

В самом конце 30-х годов Ивана Григорьевича Демко назначили редактором городской газеты “Большевистская сталь”. Затем возвращение на КМК и в начале 1940 года длительная командировка в Германию (сначала уехал один, а потом к нему переехали остальные члены семьи).

Весной 1941 года в связи с ухудшением советско-германских отношений семью пришлось отправить на Родину, а сам он в начале войны был интернирован из Берлина, затем через Турцию вывезен в СССР. Его работа снова продолжилась на КМК вплоть до выхода на пенсию в 1962 году. В этот период он занимал должности начальника металлографической и литейной лабораторий…

В жизни отца был очень интересный эпизод, который мог круто повлиять на его дальнейшую судьбу. Но… Как-то в один из послевоенных годов его срочно приглашают в кабинет директора КМК Белана. На диване сидит незнакомый представительный мужчина. “Это наш гость из Наркомата черной металлургии, — отрекомендовал незнакомца Белан. И сразу же. — Предлагают твою кандидатуру, Иван Григорьевич, на должность директора нашего СМИ… Как ты к этому относишься?”

Конечно, предложение в те годы было весьма заманчивым. Отец подумал и сказал, что вот если бы он был профессором, то тогда бы можно было подумать… А поскольку в институте есть такие великие люди, как Ю.В. Грдина, то он просто не имеет морального права стоять во главе уважаемого коллектива и давать ему какие-либо указания… На том разговор и завершился.

Но наиболее значительным событием в его жизни можно было назвать участие в революционном движении Монголии в 1921 году.

Однажды, в 1967 году, газета “Правда” напечатала заметку о том, что житель одного из наших городов некто т. Козлов был награжден медалью Монгольской Народной Республики за участие в революции 1921 года. Факт появления такого сообщения напомнил отцу о былых временах. Выходило, что секретность пребывания политработников и солдат Красной Армии на монгольской земле была снята.

И вот та пружина молчания, которая длилась более 45 лет, наконец-то разжалась, и он стал искать пути, как связаться с монгольскими друзьями. Прежде всего он запросил архив Советской армии в Москве о наличии документов, подтверждающих его пребывание в этой стране. Вскоре пришел ответ, что такой документ имеется, и ему из архива прислали соответствующую справку. Тогда он написал письмо в Монголию, в котором изложил свои воспоминания о тех далеких событиях. 

Наконец из Монголии пришло письмо. В нем была маленькая фотография, на которой изображены люди с лицами азиатского и европейского склада. Монгольские товарищи попросили Ивана Григорьевича, если он называет себя участником тех исторических событий, указать фамилии лиц, запечатленных на этом фото. Судя по тому, что на фотографии в центре сидит сам Сухэ-Батор, значит, на фото изображен какой-то руководящий состав, участвовавший в Монгольской народной революции. И тут, вглядевшись в фото, отец увидел, что во втором ряду стоит он, то есть сам Иван Демко! А отец даже подзабыл тот факт, что их кто-то в таком составе фотографировал… Правда, отец, имея уникальную память, сумел назвать и описать всех, кто был на фото. Такое письмо ушло в Монгольскую Народную Республику. 

Через некоторое время к нам домой прибыл представитель горкома партии и официально известил, что Ивану Григорьевичу Демко пришел срочный вызов для поездки в Монголию. С тем отец и уехал. Ну, а мы, домашние, потеряли его… В Монголии он пробыл больше месяца и ничего о себе не сообщал. Отец оказался единственным в то время живым свидетелем далеких событий 1921 года, человеком, который мог рассказать о важных деталях из истории Монгольской Народной Республики. 

Оказывается, его возили почти по всей Монголии, вплоть до Средней Гоби. Он выступал перед аратами и воинами армии, перед студентами и школьниками. Это были просторные залы и тесные юрты с обязательным угощением кумысом и другой национальной едой… Попутно сумели побывать даже в русском городе Кяхте, где он рассказывал о местах, связанных с историческими событиями. 

В то время в Монголии в живых остались только обычные монгольские солдаты (цирики), которые в давние годы были очень далеки от всех событий Монгольской народной революции (см. фото 1967 года почетных партизан Монголии), были простые люди, принимавшие участие в войнах с Японией и фашистской Германией…

Выяснилось, что отцу пришлось участвовать в написании устава и программы Монгольской народно-революционной партии, работать вместе с Сухэ-Батором, создавать национальные органы печати после свершения революции и сообщать в Москву об этой в то время рутинной работе. Позднее народный вождь Монголии сам отправится в нашу столицу, где его в Кремле примет лично В.И. Ленин…

Основной и первостепенной задачей Монгольской революции во времена почти столетней давности было освобождение страны от китайских оккупантов и русских войск барона Унгерна. Монгольская народная армия под руководством Сухэ-Батора при участии политработников и бойцов Красной Армии с этой задачей справилась.

За участие в Монгольской народной революции Иван Григорьевич Демко был награжден орденами и медалями Монголии, ему было присвоено звание “Почетный партизан Монголии” и даже по действующим в этой стране законам ему назначена государственная пенсия.

Свершив революцию и получив свободу, монгольский народ начал строить свою новую жизнь. Но путь строительства этой жизни был весьма тернист. Дело в том, что страна находилась практически еще при феодальном укладе жизни. Поэтому, ориентируясь на своего северного соседа, или, как говорили, на старшего брата, Монголия начала потихоньку двигаться к современной цивилизации, к социализму, минуя капиталистический способ производства. 

Завязалась дружба между нашими странами, многие советские специалисты были командированы в Монголию для оказания помощи монгольским друзьям по разным направлениям хозяйственной деятельности.

Однажды (это было в конце семидесятых годов), работая в Сибгипромезе, я разговорился со своим коллегой Александром Савченко и узнал, что он тоже когда-то был командирован в Монголию и занимался там проблемами водоснабжения. Об этом я как-то обмолвился с отцом. Он загорелся, и мы организовали встречу дома у Александра Карповича, где было много воспоминаний и обмена мнениями… Сидели и сравнивали, что было когда-то в Монголии и что стало теперь. Разговор отца с хозяином дома длился, пожалуй, больше двух часов. За бокалом вина они вспоминали знакомые им обоим места, рассматривали фотографии, из памяти выплывали отдельные монгольские слова, имена. Говорили о быте, еде и о погоде. О монгольских праздниках и песнях. Хозяин дома показал подборку монгольских значков, коллекцию марок, сувениры из Южной Гоби. Отец снова припомнил забавный случай о том, как он когда-то в Урге (столица страны, бывшее название Улан-Батора) спрятал полученный из Москвы литографский камень для первой создаваемой в городе типографии. И потом, через сорок лет, показал это место около стоянки бывших юрт и даже отыскал саму реликвию… 

Александр Демко.

Фото из архива.