Несколько слов о Хренове
Судьба человека из легенды.
"Человек из песни" - Иулиан Петрович Хренов, которого звали уменьшительно то Ульян, то Ян, бывший директор Краматорского металлургического завода, репрессирован не в 1938 году, как полагает доцент Кемеровского института Борис Челышев (Новокузнецк) ("Литература и жизнь", 16 декабря 1962 г.).
С 9 августа 1937 года Хренов в числе тысяч других троцкистов плыл в верхнем трюме парохода "Кулу" из Владивостока в бухту Нагаево (пятый рейс). Здесь-то, в трюме тюремного парохода, и обнаружилась "причастность" Хренова к литературе. Чемодан Яна был свален, как и у всех, в общую кучу вещей. На руках у арестантов не было ничего, кроме свитеров, пиджаков, брюк, — наиболее предприимчивые выменивали на эти вещи хлеб, сахар, масло у команды… Но таких, опытных и энергичных, было немного… Остальные же хранили свитера и домашние вещи до севера, до конца…
Среди этих тысяч людей лишь один человек был с книгой — Ян Хренов. Книга, которую он взял в трюм, берег и перечитывал, — однотомник Маяковского, с красной корочкой. Желающим Хренов отыскивал в книге страницу и показывал стихотворение "Рассказ Хренова о людях Кузнецка". Но впечатления стихи там, в пароходном трюме, не производили никакого, и перечитывать Маяковского в такой обстановке никто не собирался. Не перечитывал стихи и сам Хренов. Грань, отделяющая стихи, искусство от жизни, уже была перейдена — в следственных камерах она еще сохранялась.
Хренов был бледен особой тюремной бледностью, кожа на его пухлом лице была с зеленоватым отливом.
Я не думаю, что Хренов возил книжку в качестве визитной карточки. Рядом с ним на нарах лежали люди, на которых такая визитная карточка не произвела бы ни малейшего впечатления. Притом любителей Маяковского в те годы было немного. Свистопляска вокруг имени поэта только-только начиналась. Просто Хренову было приятно как можно долее сохранить, держать в руках перед глазами это особенное свидетельство былого.
В дальний путь тоже такую рекомендацию не имело смысла брать. Лагерное начальство и блатари не любят стихов. А от тех и других зависела судьба Хренова.
В том мире, куда плыл Хренов, было благоразумнее забыть о стихах, притвориться, что ты никогда стихов не слышал, чтобы не вызвать на себя огонь начальства, блатарей и даже собственных товарищей.
Через пять суток пароход "Кулу" пришел в бухту Нагаево, 14 августа 1937 года, три дня общих работ на устройстве шоссе в бухту Веселую — огромная работа "для дяди" — классическая работа тюремного этапа.
Через три дня загудели машины и одна за другой помчались по шоссе вверх на север от Магадана. Это шоссе в августе 1937 года было всего шестьсот километров (сейчас оно более двух тысяч километров) и тянулось до Ягодного, до поселка Ягодный.
В стороне от Ягодного лежал прииск "Партизан". Туда-то мы и прибыли из Магадана в одной машине с Хреновым.
Хренов был встревожен, молчалив, томик Маяковского был упрятан в чемодан. Больше я этот томик в руках Хренова не видел. Позднее, в декабре 1937 года, Хренов говорил мне, что однотомник Маяковского отобрали на одном из многочисленных обысков - тогда, когда отбирали все "вольные" вещи, оставляя лишь казенное.
Болезнь спасла Хренова. Серьезное заболевание сердца, да еще камни в печени дали возможность Хренову работать на легких работах, получать повышенный паек, ибо проценты выполнения норм пересчитывались, и хоть Хренов работал в бригаде - трановщиком или с метлой по забою, но личный его паек пересчитывался с большой скидкой. Пайков было три: стахановский — начальство стремилось быть с веком наравне (свыше 110%), ударный (от 100 до ПО) и производственный (от 80 до 100). В те сказочные времена родилось выражение "стахановцы болезни".
Вот стахановцем болезни называли и Хренова.
Потом пошли повальные расстрелы, аресты, но Хренов как-то уцелел. В зиму 1938 года Ян Петрович работал пойнтистом - бурил горячим паром, что тоже было посильно, несмотря на холод и голод. Это была одиночная работа, не зависящая от процента бригады.
В декабре 1938 года меня с "Партизана" увезли, и я потерял следы Хренова. Но встречаясь со своими знакомыми по 1937 году, я узнал, что у Хренова закончился срок — у него было пять лет. Но "КРТД" освобожден в войну не был и в конце войны получил "пожизненную ссылку" там же, где работал, на одном из приисков Севера. Работал по вольному найму нормировщиком на прииске, а в 1947 или 1948 году умер. Все это небольшое дополнение к рассказу Б. Челышева в газете "Литература и жизнь" 16 декабря 1962 года.
Варлам Шаламов
