История золотого клада
До революции значительная часть юга Сибири была в ведении царя (кабинетные земли), и царь мог дать доверенному человеку часть земли в концессию, то есть бесплатное пользование на определенную деятельность. Такую концессию для добычи золота на восточном склоне Кузнецкого Алатау, включая верховье реки Усы (теперь Кемеровская область), получил томский купец-меценат Захарий Михайлович Цибульский (1817 — 1882).
Он был успешным предпринимателем, организовал много приисков. Как человек порядочный и бескорыстный, прибыль Цибульский не тратил на дворцы и яхты за границей, а большую часть денег отдавал на благотворительные цели. В частности, Захарий Михайлович лично выбрал место для Томского университета и внес 140 тысяч рублей на его строительство, ежегодно выделял 18 тысяч рублей на стипендию студентам, приобрел минералогическую коллекцию, полностью содержал Мариинский детский приют, был инициатором строительства курорта на озере Шира.
Захарий Цибульский был Почетным гражданином Томска, первым главой города, причем он от жалованья отказался. По распоряжению царя его портрет был установлен в библиотеке университета. Такой человек безусловно заслуживает доброй памяти, хотя бы в 200 лет со дня его рождения, которые исполнились бы в 2017 году. В Кемеровской области, наверное, много выпускников этого университета.
После Цибульского все состояние перешло его двоюродному брату Ивану Матвеевичу Иваницкому, а от него — к сыну Константину. Вот об этом последнем хочу рассказать самую малость того, что видел и слышал, так как во время работы в Кузнецком Алатау побывал на многих его приисках.
Константин Иванович Иваницкий (1863 — 1935) родился в селе Чебаки Ширинского района Хакасии в шикарном имении, которое построил его отец. Это очень живописное и благодатное место: широкие луга вдоль реки Черный Июс, красивые озера, сказочные горы и леса, множество курганов еще скифских времен.
Детство, каникулы и лето он проводил в Чебаках, очень любил тайгу. Был добродушным, никого не обижал, люди отзывались о нем уважительно. Особо тесная дружба была у него с проводником по имени Мурта. Они могли неделями путешествовать между приисками и не брать с собой еды. Иваницкий был отличным охотником, на его счету 83 медведя и изюбря. Недалеко от Чебаков в кедраче он оборудовал тир, где тренировался в стрельбе.
Известный в Чебаках человек по фамилии Колмагоров рассказывал, что однажды Иваницкий и Мурта поехали с прииска Базан на Ивановку. Мурта впереди, курил или нет, но трубку держал в зубах. У Иваницкого ружье всегда наизготовке. Шел уже третий час пути, а ни птички, ни зверюшки. Иваницкий с досады крикнул: "Мурта!" Мурта медленно повернул голову налево и не успел сказать "чаво", как раздался выстрел. Лошади, привыкшие к стрельбе с седла, слегка вздрогнули, но шага не сбавили. А Мурта тихо произнес: "Зачем трубку поломал?" — "Видишь — справа голец ниже Шатая, — начал Иваницкий, — он пока не имеет названия. Теперь он будет носить твое имя". И действительно, на топографических картах голец на левом берегу реки Уса выше Ивановки называется Муртинским (1492 метра). И геологи называют — Муртинский массив, Муртинский ручей. А трубку Иваницкий для Мурты купил новую.
Друг Иваницкого Кулаев в воспоминаниях указывает, что Константин Иванович родился под счастливой звездой. Ему и правда везло — получил хорошо налаженное наследство, нашли богатое месторождение золота "Богом дарованное" (теперь "Коммунар"). В 1910 году даже Владимир Афанасьевич Обручев приезжал ознакомиться с уникальным месторождением. Золотой промысел давал большую прибыль, жил Иваницкий роскошно, в Москве и Петербурге содержал два дома и скаковые конюшни. Звезды действительно приносят счастье, но не вечное, потом они уходят за горизонт и счастье уносят с собой. Так случилось и с Константином Иваницким.
С установлением советской власти в 1920 году, он взял с собой около 15 килограммов золота и драгоценные шубы, доставшиеся еще от дяди Цибульского, и уехал в Харбин. Перед отъездом в кедраче, где был тир, закопал около шести пудов (96 килограммов) золота в надежде, что все уладится и он вернется. О кладе знала жена, но она не знала этого места. Место знал Мурта, но он не знал, что там клад. Таким образом, тайна золота замыкалась на Иваницком.
Когда на чужбине жить стало трудно, Константин Иванович Иваницкий рассказал о кладе советским представителям в Харбине. Договорились, что он укажет место и по закону получит свою долю. Но он уже не мог совершить такую поездку, и поехала его жена Таисия Алексеевна, которой сказал, что надо разыскать Мурту.
В 1932 году Таисия Иваницкая в сопровождении агентов НКВД прибыла в Чебаки. Весть быстро распространилась, и люди прямо толпами окружили ее, радостно здоровались и расспрашивали, как там Константин Иванович. Мурту нашли быстро, он привел агентов в кедрач и золото достали. Все золото осталось в Советском Союзе, а в Харбине Иваницкий получил обусловленную сумму деньгами 50 тысяч иен, а остальную половину выдали его сестрам в Томске. Так закончилась история этого клада.
А вот другому кладу, вернее — сумке с золотом, не повезло. Как рассказывали жители поселков Главстана и Златогорска, старатели с Успенки решили накопившуюся добычу сдать на завод на Приисковом. Подобрали надежного возчика, сумку с золотом хорошо привязали к седлу, и возчик верхом поехал напрямую по речке Бобровой, это не более 25 километров. Не доходя до ее устья, возчик остановился, чтобы подтянуть подпругу, так как седло качалось, и в это время лошадь оторвалась от него и рысью побежала обратно на Успенку.
Во второй половине дня старатели увидели лошадь без седла, а вскоре вернулся взволнованный возчик и рассказал, что случилось. Тут же организовали поиски, но ни седла, ни сумки не нашли. Наверное, седло сползло назад, лошадь начала ногами освобождаться от подпруги и седла и все вместе затоптала в болотистую тропу. Эту тропу хорошо помню и всегда спешивался там, так как лошадь застревала по брюхо. С тех пор прошло почти 90 лет, сумка наверняка сопрела и золото вернулось в речку на свое законное место.
Бедным старателям Успенки не повезло еще раз. Чтобы снять трудовую усталость, они заправили логушок и, уходя на работу, приоткрыли окошко и придвинули логушок ближе к солнцу, чтобы бражка скорее забродила. Запах распространился по всей долине, и косолапый любитель сладкого залез в окно и начал лакать содержимое. Вскоре вернулись старатели, услышали шум в избе, думали, вор забрался, а когда открыли дверь, то закричали от ужаса. Медведь же, обхватив лапами логушок, побежал с ним обратно, но за окном его опрокинул, и старателям осталась одна гуща.
В советское время в Чебаках был богатый зерноскотоводческий совхоз, у которого мы на зимовку оставляли своих лошадей, а иногда брали в аренду. На лето в район наших работ совхоз пригонял молодняк скота. На альпийских лугах и ледниковой воде они быстро набирали вес. По статистике, на 300 голов совхоз списывал на медведей шесть телят, но пастухи хорошо охраняли стадо, и медведям доставалось только два-три, а остальные шли в доход пастухам.
Но однажды и медведь пострадал. Местный житель Колмагоров (ночевал у него) рассказывал, что на окраине Чебаков медведь в одиночку (в этом его ошибка), чтобы отделить жертву, начал пугать стадо коров то с одной, то с другой стороны, но разъяренный бык кинулся на него. Медведь, спасаясь, решил залезть на дерево, но не успел. Бык так придавил его к стволу дерева, что у медведя повисли лапы. Бык только ослабит давить, медведь валится, а он еще пуще давит. Так продолжалось, пока люди не обнаружили их и еле-еле отняли быка от медведя. До сих пор жители вспоминают подвиг быка.
А я вспоминаю наш последний в 1969 году приезд в Чебаки за картошкой для отряда, который разведывал Саргаинское месторождение ртути. На ночлег нас приютила хозяйка по имени Анна. За ужином выяснилось, что ее дочь работает заведующей клубом, и мы, шутя сказали, что можем дать концерт. Геолог Юрий Бастаногов играл на балалайке, водитель тягача, на котором мы приехали, Пётр Бессараб без нот мог петь, ну а я бы забавлять рассказами. На картошку бы заработали.
И, как бы в подтверждение этой шутки, Пётр Бессараб запел "Враги сожгли родную хату". Он с Украины, ему это знакомо, да и у моего отца была такая же судьба. Бедная хозяйка… Как она в душе тихо и горько плакала, вспоминая своего не вернувшегося мужа. А потом концом платка вытерла глаза и попросила: "Сынок, спой еще раз". Кстати, мы ей подарили цветной платок, накануне у нее был день рождения.
Теперь Чебаки опустели, стоит одинокий "Дом Иваницкого", он является архитектурным памятником федерального значения, охраняется законом, но, как рассказывают туристы, сторожей около него не видно. Дом действительно очень красивый с любой стороны, красиво отделан декоративными элементами. В советское время в нем была воспитательная школа-приют.
С каждым прииском связаны незабываемые события. В Главстане приобрел первый таежный и геологический опыт, а жена — медицинский, родилась у нас дочка Наташенька, а сын Сережка пошел в садик. На Успенке сделали короткую площадку, на ней самолет По-2 перевернулся, аэродром забраковали, мы остались без продуктов и вынуждены были уйти работать на другой участок.
Жители Рождественки оказали помощь нашему завхозу, который четверо суток блудил по тайге. А мы помогли единственному жителю Базана, который после ликвидации прииска не мог покинуть могилу жены и более 40 лет жил один, как Агафья Лыкова. В Коммунаре главный геолог рудника пригласил показать "где золото роют в горах". Из Шипилинска возчик нашего отряда прислал трогательное письмо: "Спешу сообщить новость — кобыла Рыжуха принесла нам дочь, в том числе я женился". Ну как все это забудешь?
Чтобы история не забывалась, ее надо рассказывать и отмечать. Например, южнее Таштагола был прииск Овечкина Коура, основанный в 1860 году прадедом нашего зятя, который там родился. Так он на заросшем кладбище около прииска по дороге на Габовск установил металлический крест с именами предков, и родственники приезжают помянуть. Теперь это место называют "Крест", и история продолжается. Хорошо бы и другие поселения как-то отметить.
Поскольку Кузнецк очень долго был в составе Томской губернии, то хорошо бы пригласить на юбилей города не только руководство губернии, но и бригаду плотников с топорами, и пусть бригада прибудет к нам по Томи, как первый раз. А мы заготовим бревна, встретим их на берегу, и они соберут первый венец острога на том же первом месте. Это будет знаковым моментом торжества и истории. В следующий юбилей потомки достроят острог.
В Петербурге в День города каждый раз по Неве приплывает Пётр Первый, и его очень восторженно встречают. Это незабываемое театрализованное зрелище посчастливилось видеть. Советую воспользоваться примером, и пусть к нам тоже приплывет бригада плотников.
Фёдор Кирилловский,
ветеран-геолог
