“Ничего не может быть глупее самодовольства”

Сегодня, в день 65-летия со дня рождения блестящего живописца Виталия Карманова, мы публикуем отрывки из дневника, который — наверняка это было мало кому известно — вел художник, мучительно размышляя о смысле жизни и творчестве, ведя с самим собой чрезвычайно жесткий порой разговор.

Дневник, фрагменты из которого предаются публичной огласке, впервые подготовили к печати жена Виталия Карманова Тамара Алексеевна и её дочь Мария. Спасибо им за возможность погрузиться — до известной степени — во внутренний мир этого во всех отношениях большого человека и художника, а для тех, кто знал Виталия близко, вспомнить задушевные беседы с ним (перечитывая дневник, я как будто слышу его голос).

Выбранные фрагменты датируются 1991 годом — важным, можно сказать, переломным в его творчестве (хотя, разумеется, все последующие, как и предыдущие, годы были важны не менее — достаточно прочитать дневник, чтобы в этом убедиться). Это были интересные годы как в судьбе Виталия, так и в жизни страны. Казалось, что открылись какие-то двери, распечатаны наглухо забитые форточки. Увы…

Прежде чем вы приступите к чтению, я напомню, что в прошлом году мы говорили, что “наш долг — человеческий, дружеский” — приложить усилия хотя бы к изданию альбома Виталия Карманова. Мы свой долг не исполнили. Это сегодня уязвляет совесть. Может, публикация страничек из дневника станет хоть каким-то — пусть слабым — извинением.

Наша совесть (синоним — лень, равнодушие, жалость к себе) - толстая гадина, норовящая припасть к теплой стенке, ее надо давить железной рукой. Карманов это хорошо знал.

                                                                   Валерий Немиров

8 февраля. Все чаще и чаще прихожу к мысли, что самочувствие мое зависит от внешних обстоятельств, а это плохо. Носить в себе мир - вот истинное условие душевного комфорта.

11 марта. Я не могу ждать успехов в творчестве, пока не добьюсь успехов в самовоспитании.

12 марта. Пытался работать. Очень плохо! Никак не могу поймать состояние “вдохновения”, оно, как капелька ртути в плотницком уровне, качается вверх-вниз. Только-только, вроде, зацепился, как она ускользает, и тупо, без желания, смотришь на холст, ничего уже не видя. Все-таки натура — хороший стабилизатор этой капельки. Только откачнется — глянешь на натуру, и желание хотя бы немного приблизиться к ее многообразию и удивительной завершенности даже в маленьких фрагментах восстанавливает прежнее положение равновесия. Как же научиться держать эту капельку в равновесии хотя бы несколько часов без натуры?

20 марта. Я опоздал. Из-за пьянства, несобранности, из-за неумения держать нос по ветру, из-за невнимания к чисто технико-профессиональным аспектам живописи, из-за политико-социальной рефлексии. Я опоздал. Ниши заполнились. В нише сибирских художников высшего качества осталось еще маленькое место для меня, пока пустое, но ниша русских художников забита до отказа. Меня успокаивает мысль, что, сколько ярких художников, столько и ниш. И поэтому, если я найду все-таки свой путь, пусть и мелочами отличающийся от других, но свой — Кармановский, сумею сделать себе рекламу, то таким образом я построю себе нишу. Для этого нужны деньги и информация. Деньги — для свободы и независимости, для получения информации. Информация - для выработки пути. Еще вопрос: найти путь, идти по которому не нужно, а хочется!

А все-таки надо искать не путь, а СМЫСЛ, состояние…

24 марта. Кому, кроме меня и моей Томы, интересны мои рассуждения обо мне, моих болях, страхах, надеждах? На окружающих я, видимо, произвожу впечатление человека, постоянно копающегося в себе, этакого нытика. Но они видят во мне крутого художника и поэтому терпят мой крайний индивидуализм. Да, видимо, три взгляда на меня: 1. окружающих, 2. меня самого, 3. Бога (он все видит в истинном свете) очень сильно не совпадают. Окружающие видят во мне этакого мэтра, обдумывающего проблемы бытия и искусства. Кто знает меня поближе, для тех я суровый, молчаливый индивидуалист, опять же занятый исключительно теми же проблемами. Для себя я провинциальный художник, чуть-чуть известный.

28 марта. Сегодня утром вдруг понял необходимость Бога для человека. Бог, существующий где-то — это большевистский прагматизм. Бог - в душе. И если его нет — все позволено! Прав Достоевский. Но легко рассуждать о Боге, сидя на диване. Уже чуть-чуть труднее не делать подлостей и нечестностей. А вот сохранить Бога в душе в экстремальных условиях — это подвиг. Не дай Бог мне его совершить.

2 июня. Мне пока не хватает радости. Сомнения замучили меня. Если я хочу что-нибудь сделать значительное, мне надо научиться ее постоянно испытывать. А главное, научиться любить всех без исключения. Любить не в смысле целовать, а хотя бы терпеть и признавать право на существование. Ибо презрение — это иссушающая вещь.

5 июня. Вот странное состояние. Сделаю добро, в данном случае — исправлю лифт, и вместо удовлетворения за пользу, принесенную людям, испытываю снисходительность: вот, дескать, для вас сделал. Все должны визжать от восторга и славить Карманова!..

Надо научиться делать добро, не ожидая признательности, в некоем автоматическом режиме. И вообще привычка отмечать каждый свой шаг, поступок, анализировать его - мне уже вредит.

3 июля. Беспощадный автопортрет с далеко идущими выводами — вот что мне надо сейчас. Итак.

Беспощадный автопортрет

Стержнем моей личности является — личность. Я! Все потребности, устремления, все вращается возле (вокруг) — Я. Живопись, как самоутверждение, ибо личности необходима деятельность, а в достижении вершин этой деятельности — комфорт и основы самоуважения. Тем более что ни к чему другому я просто не способен. Грубо говоря: в любом другом занятии вершин, достаточных для самоуважения, мне уже не достичь. Время ушло. Итак, живопись как способ самоутверждения, самопознания. Поэтому отвлеченные, не проецирующие личности виды живописи меня не увлекают, а долгое ими порождает пустоту и равнодушие. Это не примитивный эгоизм. Он подразумевает прежде всего любовь к себе, а любви-то у меня и нет. Быть может, отсутствие любви к себе - результат нереализованности эгоизма, невыгодного для меня сравнения с людьми, реализовавшими себя в искусстве, жизни? Проще: мне себя не за что любить, так как и художник и человек я к своим 43 годам реализовался на одну десятую возможностей. Как бы проверить свои возможности, заложенные во мне от природы? А главное — изменить или хотя бы ускорить реализацию этих возможностей. Путь один — работать до упора. Работать, чтобы в один прекрасный день узнать, что мой предел — провинциальная знаменитость? В любом случае, эта твердая истина поможет мне найти преимущества и выгоды от ясного понимания своей истинной величины. Владея этой истиной, я уже не буду рыпаться на высшие уровни и достигну психологического комфорта. Если же (в работе и только в упорной работе) мне удастся понять, что я предназначен для более высших уровней, тогда можно будет тратить силы и энергию. Будет ради чего!

Итак, личность…

Я уже разобрался, что живопись у меня — игра самолюбия. Для успешных занятий ею мне нужны любовь и уважение людей, актерская игра на публику, выпячивание личности наружу. Все те мелочи, которые тешат самолюбие. А без них — вакуум. Я не отношусь к художникам, способным работать на вечность. Мне нужен сиюминутный успех. И когда его нет — я в растерянности. Живопись для живописи для меня — это нонсенс. Живопись - для ублажения личности! И все нижестоящие потребности - это тоже для самоудовлетворения. Секс, тряпки, еда, гигиена тела — все это для необходимости себя уважать…

Личностная моя самостоятельность и независимость не дает мне возможности (или мешает) использовать все пути, уже открытые до меня, а постоянно толкает меня идти нехожеными тропами, пусть кривой, но своей дорожкой, причем без желания освоить эту дорогу и обустроить ее, а скорей, скорей проскочить, чтобы увидеть — что там, за горизонтом. Это путь безвестных одиночек, после которых все эти страны придется открывать другим людям, которым и достанется вся слава Колумба. Печально еще, что иду-то я, как правило, в месте, где уже побывали до меня, а иду из-за желания скорей дойти за горизонт, проскакиваю узенькие тропинки, по которым еще никто не ходил. А не попробовать ли мне на каждой такой тропинке ставить вешку. Хотя бы вешку, так как, если я стану брать все крепости-тропинки, мне не хватит жизни.

Когда живопись становится для меня просто живописью, формальными поисками выразительности, цвета, композиции, я теряю к ней интерес. Процесс замазывания холста или бумаги краской или углем, процесс ради процесса - без удовлетворения личностных амбиций на славу, успех, комфорт — для меня бессмыслен, и поэтому модель художника-исследователя, модель Филонова (как я ее вижу) мне не подходит. Мне ближе Рубенс или Пикассо. Для достижения уровня которых мне не хватает наполеоновского стремления взять все появившиеся на пути крепости, и взять быстро.

5 июля. Читал вчера дневники Толстого. Потрясает, как этот граф, получивший от рождения столько преимуществ: имя, богатство, свободу — чувствуя уже в юности какое-то отличие себя от других, начал развивать это отличие. Не кичась именем и прирожденным положением в обществе, он чувствовал свое несовершенство и страдал от него, что, в сущности, и дало ему возможность развиться в Льва Толстого. Он сделал себя сам. Впрочем, что-то я нигде не встречал в литературе описание людей, которым бы все доставалось легко. И даже те люди, которым издавна история приписывает легкое достижение славы и гениальности (Рубенс, Пикассо, Рембо), мне кажется (нет, я уверен), тоже очень упорно и мучительно создавали себя. Просто они не оставили после себя свидетельств этого, как Толстой. Человек рождается несовершенным, слабым, опутанным с ног до головы всяческими правилами и стереотипами (таково наше воспитание и образование), и вырваться из этих пут на свободную дорогу, ведущую к высшему уровню, без борьбы с собой и “обществом” невозможно. И дорога эта начинается с мысли: я несовершенен! Ничего не может быть глупее самодовольства, ибо оно означает конец пути - смерть.

7 июля. Стремление к совершенству в творчестве натыкается на лень, недостаточность образования, отсутствие тщеславия. Желание любить и помогать людям — на эгоизм, подозрительность, злобу и презрение… Святым быть тоже боюсь: масса неудобств и неприятностей. Да и слишком люблю себя и свой покой и комфорт. Так и кручусь — ни рыба ни мясо, ни рис ни горох, а большая “Олья подрига” — испанское кушанье с рыбой, мясом, ветчиной, бобами, картошкой, рисом, сахаром и ванилью — мешанина. То есть разгильдяй, одним словом. И все-таки я больше и больше склоняюсь к мысли: успех и самокомфорт заложен в дисциплине, в ежесекундном контроле над собой, в создании воли. Легко сказать, просто написать — трудно сделать. Может, послушать Чехова и начать по капле выдавливать из себя и раба, и разгильдяя. А главное — не ждать результатов сегодня. Начать протяженную шахматную партию из миллионов ходов, рассчитывая годам к 50 (то есть через 6 лет) чего-нибудь добиться.

30 июля. Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь! И от этого все мои беды и терзания. Рылся сейчас в старых эскизах: какое кладбище идей, недоконченных работ, брошенных на середине пути. И вот на середине пути, можно сказать, в начале пути назад я вдруг понял это. Понял, что всю жизнь гулял, пьянствовал. И за все это время сделал 4-5 законченных работ. Тогда хоть было какое-то стремление, желание, какая-то цель. Сейчас внутри я необитаем. Искусство ради процесса не приносит мне удовлетворения. Я остался один; никто рядом меня не подхлестывает и ничто не толкает. Пустота и моросящий дождь в душе. Я обыкновенный дилетант, даже не дилетант (он хоть любит свое дело), а просто раб, добровольно приковавший себя к этому идиотскому занятию — мазать по холсту и бумаге краски и тушь. Но пути назад нет. Ни к чему-то я больше не пригоден, и надо нести эти цепи до конца. В глубине души все-таки еще осталась надежда, что теперешнее мое состояние временное, и все пройдет, и появится желание работать…

3 августа. Вчера вечером перечитал свой дневник; очень интересно. Какая яркая картина заблуждений, невыполняемых клятв, нереализуемых желаний. Понимать-то я многое понимаю и пишу об этом, но от понимания до исполнения — пустыня, которую я так и не прошел. Видимо, задача — пройти эту пустыню. Понимания уже достаточно. Нужны реальные усилия для реализации этих устремлений. Теперь буду оставлять большие поля для того, чтобы по прошествии некоторого времени перечитывать свои клятвы и записывать, смог ли я реализовать их.

24 ноября. Сегодня важная победа. Измученный болезнью, задерганный неудачами в творчестве, сегодня хотел не ходить на работу. Но все-таки пошел, и вот — успех. Буквально за 3-4 часа продвинул вверх сразу две картины. Мораль: и даже уже потеряв надежду, надо идти, ползти, карабкаться вверх — и дойдешь. Страждущий да получит.

2 января 1992 года. Попытаюсь подвести итоги 1991 года. Итак, накрасил примерно двадцать картин (но хороших), вышел на нормальный уровень, чуть-чуть не съездил за границу. Так что пока все идет нормально. Необходимо в 1992 утроить усилия по работе, а именно — вплотную заниматься рисунком и все-таки, наконец, заставить себя начинать с замысла, эскиза.