А всё же порядка нет
Согласно “Повести временных лет”, в 862 году посольство чуди, веси, ильменских славян и кривичей, раздираемых междоусобицами, отправилось к варягам, чтобы пришел от них князь и навел бы порядок в Русской земле. С этой сомнительной даты и отсчитывают историю российской государственности.
К слову, ежели верить упомянутой летописи, сначала “варягам из заморья”, по привычке пришедшим за данью, намяли бока и дани не дали, но, оставшись одни, передрались в хлам и сказали: “Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву. И пошли они за море к варягам, к руси. Так звались те варяги, русью, как другие варяги зовутся свеи (шведы), другие же урмане (норманны)…”
То есть “русь” — вовсе даже не славянское слово. Если опять же следовать “Повести временных лет”. Кстати, древнее название славян — “венеды” — сохранилось в языке германцев вплоть до Средневековья, а финны до сих пор называют Россию “Венейей”.
Говорят, что новгородцы звали варягов вовсе не на престол, а как обычных наемников, солдат-контрактников для охраны рубежей. Однако призванный Рюрик и его братья Синеус и Трувор, как говорится, “загрубили”.
Читаем Ключевского: “Водворившись в Новгороде, Рюрик вскоре возбудил против себя недовольство: в том же летописном своде записано, что через два года по призвании новгородцы “оскорбились, говоря: быть нам рабами и много зла потерпеть от Рюрика и земляков его”. Составился даже какой-то заговор: Рюрик убил вождя крамолы, “храброго Вадима” и перебил многих новгородцев, его соумышленников… Все эти черты говорят не о благодушном приглашении чужаков властвовать над безнарядными туземцами, а скорее о военном найме. Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами и союзными с ними племенами для защиты страны от каких-то внешних врагов и получали определенный корм за свои сторожевые услуги. Но наемные охранители, по-видимому, хотели кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди плательщиков корма, подавленный вооруженной рукою. Почувствовав свою силу, наемники превратились во властителей, а свое наемное жалование превратили в обязательную дань с возвышением оклада. Вот простой прозаический факт, по-видимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей: область вольного Новгорода стала варяжским княжеством”.
А вот и первоначальные границы Руси, тщательно очерченные все тем же Карамзиным: “Рюрик прибыл в Новгород, Синеус на Белоозеро в область финского народа Веси, а Трувор в Изборск, город кривичей. Смоленск, населенный также кривичами, и самый Полоцк оставались еще независимыми и не имели участия в призвании варягов. Следственно держава трех владетелей, соединенных узами родства и взаимной пользы, от Белоозера простиралась только до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборска. Сия часть… была названа тогда Русью, по имени князей варяго-русских”. Впрочем, позже, как известно, пали и Полоцк, и Смоленск, и Киев.
Конечно, потом варяги и славяне “спелись”, как говорится, перемешались, породнились, их детки и внуки дружно ходили на Царьград, чтобы приколотить на тамошние ворота свои щиты с требованиями. Но начало было совсем другим.
В память об этом в Новгороде даже поставили памятник.
Однако, как тонко подметил Алексей Константинович Толстой в своей “Истории государства российского от Гостомысла…”: “И вот земля свободна/От всяких зол и бед/И очень хлебородна,/А все ж порядка нет”.
По-прежнему.
