Уголь в “пятом углу”

Заурядное, на первый взгляд, дело о налоговом платеже, который шахта “Большевик” полагает несправедливым, передано на рассмотрение президиума Высшего арбитражного суда РФ. Прежде суды трех инстанций уже отказали новокузнецкой шахте (контролируется “Сибуглеметом”) в удовлетворении ее иска к местной налоговой инспекции, однако есть шансы, что окончательный вердикт будет в пользу горняков. Как бы там ни было, будущее решение способно существенно повлиять на практику взимания налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) в углепроме в целом.

Предыстория иска “Большевика” к Межрайонной инспекции ФНС № 2 по Кемеровской области, если не вдаваться в подробности фискальных расчетов, примерно такова. В 2009 году компания подала уточненную налоговую декларацию, исходя из которой доказывала, что она переплачивает НДПИ, так как часть угольных запасов остается под землей сверх норматива. Эти потери связаны с особенностями эксплуатации и геологическими условиями в шахте. Угольщики попросили налоговиков вернуть излишне, по их мнению, уплаченные 15,3 миллиона рублей. Те, однако, не нашли законных оснований пойти навстречу “Большевику”. К тому же, утверждают налоговики, уступчивость в вопросах подобного рода открывает широкий простор для неучтенной добычи.

Последующие суды однозначно встали на сторону ответчика. Но когда дело дошло до рассмотрения “тройкой” в Высшем арбитражном суде, то там иск сочли не таким уж безосновательным. Судьи руководствовались простой логикой: если часть сырья не была извлечена из недр, то и запасы его не уменьшились на эту величину. Следовательно, оставленный в забое уголь вряд ли должен облагаться налогом на добычу полезных ископаемых. Во всяком случае, судьи посчитали, что этот вопрос заслуживает дополнительного рассмотрения, и, как уже было сказано, решили перенести разбирательство в президиум Высшего арбитражного суда.

Юристам, налоговикам, угольщикам и специалистам Минприроды есть о чем подискутировать. С одной стороны, очистной забой — не те сусеки, что можно скрести “до полного выгреба”. Это небезопасно, да и зачастую невыполнимо технологически. Кроме того, есть прямой запрет на разработку пластов и добычу под зданиями и сооружениями…

Но и ответчику не откажешь в логике - методика взимания НДПИ учитывает, что часть угля неизбежно остается в шахте. Опасения, что отступления от принятого на этот счет норматива (у всякой шахты - свой) породят соблазн хитрого учета угледобычи, тоже нельзя назвать беспочвенными. И, в конечном счете, речь идет о налоговых отчислениях. Всякая слабина в этом деле — минус в бюджете…

Здесь можно было бы поставить точку до вынесения окончательного решения Высшего арбитражного суда, но, каким бы ни был вердикт, проблема оставленного в недрах или, выражаясь нелицеприятно, брошенного угля важна сама по себе, с точки зрения разумного недропользования, о чем вряд ли пойдет речь в суде.

Проблема, актуальная еще для советского углепрома, серьезно обострилась в Кузбассе с ростом добычи в последнее десятилетие. Что интересно, несмотря на изменившиеся коренным образом условия хозяйствования, современный менеджмент в этом вопросе мало чем отличается от стиля управления шахтой во времена СССР. Нынешний управленец, как и “красный директор”, озабочен, прежде всего, “валом”, а уже во вторую очередь задачей рачительной эксплуатации недр.

Чтобы не сбиться на обличительный тон, заметим, что для такого образа мыслей и действий всегда были и есть веские оправдания, помимо стремления выполнить производственную программу — безопасность, несовершенство технологии, экономическая нецелесообразность и т.д. Все это так, но по большому счету всегдашнее предпочтение “валу” продиктовано условиями хозяйствования, прописанными даже не собственником, а государством.

Вспомним, как варварски осуществлялась госпрограмма реструктуризации шахт в девяностые годы. Мало того, что она сопровождалась воровской распродажей имущества, затоплением выработок вместе с техникой и разрушением системы геологического мониторинга, так ведь были похоронены богатейшие залежи угля “ввиду бесперспективности дальнейшей добычи”. На одной только “Байдаевской”, как утверждают ее ветераны, брошены запасы, оцениваемые в 80 миллионов тонн. На этом фоне теперешние потери в выработках представляются, пожалуй, не слишком существенными.

Но вот ведь какая штука: стоило измениться конъюнктуре на топливном рынке, как брошенный уголь вновь стал востребованным. Причем нерасторопность государства в организации продажи лицензий пошла, как ни странно, на пользу Кузбассу. Ее компенсировал процесс переоформления старых лицензий, инициированный властями области. И, в итоге, в середине “нулевых” за два-три года половина из четырех десятков закрытых кузбасских шахт и разрезов обрела новых хозяев. По данным Федерального агентства по недропользованию, было переоформлено 27 лицензий на угольные участки. Появилась надежда, что, казалось бы, безвозвратно списанные пласты вновь пойдут в работу. И в некоторых случаях это вполне оправдалось. Например, на осушенной и заново запущенной в эксплуатацию “Тагарышской”. Часть старых угольных полей под Новокузнецком, Белово, Прокопьевском и Междуреченском отошла действующим шахтам. В какой-то момент даже показалось, что второе рождение ожидает деградировавшую с советских времен гидродобычу, поскольку она открывает доступ к пластам, разработка которых нерентабельна при “сухом способе” извлечения угля. Но…

Начавшийся было процесс реанимации брошенных запасов и технологий стал сходить на нет. Как известно, та же гидродобыча сегодня пребывает в состоянии “не жива и не мертва”. У практикующей ее подрядной фирмы “БВС-Уголь” есть, как говорят, определенный фронт работ и заделы в Южном Кузбассе, однако что-то не слыхать, чтобы в этой сфере наметились ощутимые конкуренция и спрос. Технология остается штучной, точечной и мало востребованной в Кузбассе, так как собственники предприятий располагают куда более выгодными предложениями. И кто же их поставщик?

Как ни парадоксально, это государство. С одной стороны, оно проявляет хозяйскую рачительность, когда речь заходит о налогообложении сырья, остающегося в выработках, с другой — поставило на конвейер продажу прав на освоение новых угольных участков, чем явно лишает углепром интереса к старым и более сложным в разработке запасам.

Совсем не случайно сегодня в Кузбассе наблюдается процесс, обратный тому, что неизбежно происходит во всяком давно разрабатываемом угольном бассейне, - угледобыча у нас все больше выходит на поверхность, в то время как, по идее, должна бы углубляться в недра. Если дело так и дальше пойдет, то открытые разработки, того и гляди, отменят само понятие “на-гора” и переведут в категорию потерянных запасов все, что недоступно ковшу экскаватора. Разрезы в последние годы все больше вытесняют подземную угледобычу со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями для природного ландшафта и сельского хозяйства. Это видно даже невооруженным статистикой глазом обычного селянина или дачника, но только не государственным оком.

Валентин Волченков (фото)