Отдых на выходные

— Ну что, поедешь, танкетка готова, назад тоже отвезу. А то одному скучно.
Пётр Васильевич Арбатов, ну, вылитый цыган, и по внешности, и по повадкам, стоял в дверях кабинета, хитровато щурясь. Это было предложение, от которого невозможно отказаться. Ноябрь, первый снежок, да на пасеку в тайгу за двадцать километров от посёлка — красота! Пётр Васильевич человек заметный, начальник местной котельной, и прославился тем, что очень хорошо стрелял, а ещё пристреливал любое оружие. Бывало, мужики делают поделки, вырежут круг из металла для колеса, где центр?
— Центр здесь! — Ткнёт пальцем Пётр Васильевич, можно не проверять.
Но мужики проверят циркулем и подивятся. Вот цыган глазастый, не ошибся! В общем, человек он был авторитетный! Выделялся из общей массы. Да и вообще, компания у них была серьёзная. Взять Веню Бокова — потомственный пасечник. БАМ прошёл, охотник конкретный! Был такой случай: сосед попросил его заправить бензином , были трудности с бензином, а у Вени подвязки. Времена были смутные и эту пасли. Модная машина была, иномарок ещё не было. Приехал Веня на заправочную станцию, деньги за бензин заплатил, а тут браток подваливает:
— Ну, что, мужик, продаёшь машину?
Веня быстро оценил обстановку, взял да окатил его из пистолета бензином с ног до головы и зажигалку подпалил.
— Ну, что, берёшь, готово, хорошую цену дашь?
Говорят, браток обмочился со страху. Люди очень серьёзные, эти пасечники! Отчаянные люди! Но ко мне относились уважительно. Во-первых, я врач, во-вторых, хоть не большой, но начальник а это посёлок, альтернативы нет! Тем более знали: стреляю только уток и рябчиков, пушниной, тем паче лосями не интересуюсь. Они охоту на рябчика за охоту не считали, так, баловство! Пускали в свою вотчину, куда чужим был вход запрещён. Так что предложение махнуть на пасеку было мной принято с радостью.
* * *
В танкетке было тесно и холодно, но она довольно бодро катила по таёжной дороге, лязгая траками, двигатель ревел так, будто его обидели, да и нужно заметить, дорога всё время норовила в гору! Вообще-то я не собирался отсиживаться на пасеке все выходные, я решил навестить давнего знакомого, тоже пасечника. Его пасека была в километрах пяти вниз по Кундели. Паша Вейде — пасечник по призванию и по судьбе, поскольку жить в человеческом обществе не мог. Со слов Тимофееча, моего соседа, Пашук, как звали его за глаза, вне тайги обязательно должен совершить противоправное деяние. Причём его криминальная судьба вела себя совершенно нецелесообразно. К примеру, он мог украсть что-нибудь для личного обогащения. Ну, я не знаю, что можно совершить противоправного, для личной выгоды, наверное, можно. Но в том и был Паша Вейде, что всё, что он делал, не приносило ему дивидендов, а скорее наоборот. Он даже срочную службу проходил на Русском острове в дисциплинарном батальоне. В общем, он был настоящим стихийным бедствием, невысокого роста, коренастый, лысоватый, с чертовинкой во взгляде вечно прищуренных глаз. Бессребреник и мот, ну, в общем, таёжный человек! Достаточно вспомнить, как мы познакомились. А дело было так…
Решили мы втроём пойти на рыбалку на речку Кундель. Экипировались, как туристы-пешеходники (ничего лишнего). Палатка, спальники, коврики, одежды минимум — август месяц! Всё-таки двадцать километров по тайге с рюкзаками, не предел, конечно, но попотеть нужно.
Мои спутники: Виктор, врач-травматолог, и Пётр Иванович, главный врач нашей больницы — наш шеф! Виктор?- высокий, дородный, громкоголосый и крайне непосредственный! Пётр Иванович — атлетически сложенный, спортивный, расчётливый и трезво мыслящий субъект, одним словом, главный врач! Несколько часов по тайге и мы на речке Кундели! Время к вечеру, пора разбивать лагерь. Комары и мошка отрывались по полной программе, а мы, как жертвенные бараны, отдавали свою кровь, безуспешно пытаясь противостоять сотням мучителей, беспорядочными телодвижениями, которые больше раздражали, нежели помогали. Такова наша доля!
Вдруг из тайги вышел невысокий худощавый человек в сопровождении маленькой лайки. Он вежливо поздоровался, собака, поджав хвост, подошла к Виктору.
— Не вздумайте погладить, укусит! Вы зря готовите площадку для палатки, идите на пасеку к Паше Вейде, он вас ждёт!
— Ждёт? Это новость!
— Да вся тайга знает, что три доктора на рыбалку пошли, комаров всё одно не прокормишь, не хотите к Вейде, пойдём ко мне, но это семь километров, а его пасека рядом, у подножия сопки, метров пятьсот отсюда! Идите, не сомневайтесь, хоть отдохнёте как следует!
Он исчез также неожиданно, как и появился. После споров и колебаний, мы стали собирать рюкзаки, только Виктор бурчал себе под нос, что всё, мол, неудобно, человека стеснять. К пасеке подошли с шумом и помпой, свора лаек окружила нас с лаем и воем. Из дома сразу вышел хозяин, широко улыбаясь. Собаки сразу определили настроение хозяина и отошли в сторону, демонстративно отворачивая морды. Лайки — удивительные создания, они безумно отважны и трусливы до неприличия одновременно. К их услугам вся тайга и полное поражение в правах со стороны хозяина, который в летний период их даже не кормит. Зато щедро раздаёт пинки и тумаки. А по драчливости они идут сразу за фокстерьерами, то есть вступают в драку при первой же возможности. Но нужно отдать им должное, , они устанавливают вертикаль власти и чётко соблюдают субординацию.
Кроме Паши Вейде, на пасеке жила его жена Рая, симпатичная стройная брюнетка, спокойная и рассудительная. Нас ждали, на столе стояли салаты (они, оказывается, сажали на пасеке огород), свежая зелень, картофель тушёный с грибами. Мы прибавили к столу рыбных консервов, копчёной колбасы, солёного сала и получился шикарный праздничный стол!
Пашук категорически отказался от водки и коньяка, взяв с собой Виктора, полез в свои погреба! Откуда-то из недр подземелий они принесли ёмкость литров на десять с медовухой. Медовуха была холодной, газированной, в меру сладкой и ужасно вкусной. К шикарному столу, к голоду после физической нагрузки, дневной жаре, духоте, жажде от потери жидкости с потом и свободе от кровососущих?- это был бальзам, нектар, как будто нирвану разлили по старым эмалированным кружкам!
Когда я открыл глаза, то увидел Виктора лежащего на соседней кровати, рот его был открыт, но он не храпел, он сипел и постанывал, это выглядело жутковато. Похоже, он был в коме! Я потряс его за плечи, он с большим трудом открыл глаза и ошалело огляделся. По-моему, непьющий Виктор был оглушён и встал с кровати, не приходя в сознание! Потом он долго понуро извинялся перед Раей, говорил о том, как он остро чувствует вину! Он, очевидно, не совсем отошёл от удара продуктами мёдопереаботки!
— Вы не переживайте, здесь все так, обычное дело!
Рая говорила сочувственно и вместе с тем грустно, как будто дело касалось сурового климата или плохой погоды, в общем, неизбежности!
Пётр Иванович напротив, был бодр, трезв и успел сгонять на речку искупаться, поскольку пил очень умерено из-за плохой переносимости алкоголя! Но в конечном итоге рыбалка не получилась, так как Пашук не дал всем спать, крича, что сегодня праздник — день Пасечника, требовал продолжения банкета, бузил и шумел, как мог!
Весь следующий день, Виктор провёл в горизонтальном положении, медленно приходя в сознание. Мы втроём сидели за остовом праздничного стола, причём мне досталось быть собутыльником Пашуку, а Пётр Иванович был наблюдателем (всё по той же причине). Мы пили коньяк, поскольку на медовуху я даже смотреть не мог! Так прошла суббота, а в воскресенье домой. В посёлок мы возвращались с десятилитровой канистрой мёда — презент Паши Вейде. Вот так мы и познакомились!
* * *
Наскоро попив чаю, я, с великодушного разрешения Вени, взял охотничьи лыжи и направился вниз по Кундели в сторону Пашуковской пасеки. Погода была солнечной, но морозной. Настроение бодрое и я неуклюже шагал, стараясь приноровится к лыжам, которые назад не скользят! Охотничьи лыжи — широкие и короткие, дабы не проваливаться в глубоком снегу, снизу подбиты оленьей шерстью ворсинками назад. Поэтому рабочий ход только в одном направленье, то есть ворсинки, задираясь, не дают лыжам скользить назад, но при движении вперёд сглаживаются. В общем, система ниппель! Ходьба на таких лыжах требует сноровки и привычки. Но даже без двух этих составляющих можно вполне сносно передвигаться!
Если удача попёрла, то и мышьяк впрок! По дороге, между делом, взял двух рябчиков, всё не с пустыми руками! В общем, вскоре показалась знакомая сопка, санная дорога и натоптанная тропинка, огибающая верхушку сопки. Похоже, хозяин был на месте, судя по свежим следам. Я на всякий случай снял с плеча ружьё, памятуя о нравах пасечной своры лаек. Собаки встретили лаем, но не препятствовали моему передвижению и близко не подходили, а рассредоточились вокруг меня, метрах в десяти. Похоже, лаяли для приличия, ну что ж, и на том спасибо! Очевидно услышав шум, в дверях показался Вейде. Он был в драном свитере, на голое тело, брезентовых штанах и калошах на босу ногу.
— Какая встреча, вот так сюрприз, заходи, дорогой! А я тут один с тоски маюсь! Шошки ерошки!
Добавил Пашук свой малопонятный любимый слоган. Рад он был чрезвычайно, похоже, совершенно искренне. Оказывается, он приехал на санях часа за три до моего прихода, привёз уголь, растопил печь, прогрел дом. У него были какие-то мелкие дела на пасеке, в общем, он был совершенно свободен. Он посетовал на то, что с угощением туго, он не рассчитывал на гостей, но хлеб и сало у него имеются. Я вытащил из заплечной сумки двух рябчиков, чем привёл Пашука в необычайное оживление. Он засуетился, загремел посудой, а мне велел отдыхать.
Через некоторое время мы уже выпили по под горячий супчик и делились информацией про жизнь, проистекающую вокруг. На плите уже закипал любимый чай пасечников из чаги. За окном наступала зима и шумела тайга. Я разомлел, наслаждаясь живым теплом от печки, сытостью от простой незамысловатой еды и удобной походной одежды. Казалось, что время повернулась вспять, лет на сто-сто пятьдесят и я сижу в просторной крестьянской избе при свете керосиновой лампы. И все проблемы — врачебная зарплата, врачебная ответственность, идиотские инструкции и вся остальная хрень, включая политическую обстановку и международные отношения — до этой самой лампы и даже ещё дальше! Мои размышления прервал Пашук:
— Ты когда домой собираешься?
— Завтра Пётр обещал отвезти на танкетке! Ему тоже в понедельник на работу!
— Дак может ты не с ним, а? Чего тебе на этой железяке трястись?
— Нет, я обещал сегодня к ночи прийти, к тому же лыжи нужно вернуть, ещё искать пойдут, если не вернусь. А ты что, предлагаешь мне пешком уйти, почти зимой, в резиновых сапогах? Нет, Паша, это дело серьёзное, заезд важен, выход ещё важнее!
— Зачем пешком, коня дам, мне нужно одного коня к отцу отправить, вот тебе и транспорт, а лыжи сейчас отвезём. Так я пошёл коней седлать?
Я с сомнением пожал плечами, но промолчал, зная характер Пашука. Он будет уговаривать меня, если потребуется, всю ночь. С него станется! Время остановилось или ещё отмотнулось лет на пятьдесят! Одинокий всадник на дороге, посреди тайги, с ружьём на перевес, готовый встретить любую опасность — зверя дикого, человека лихого. Это уже романтика, я бы даже сказал — большая романтика. Во мне стал просыпаться дух авантюризма и жажда приключений, плечи расправились, взгляд стал суровым. В общем, качайте люстру — я плачу!
* * *
Мы вышли на крыльцо, пора в дорогу. Лайки со всех сторон стали подтягиваться к нам, повиливая хвостами, очевидно ожидая распоряжений. Конь по кличке Константин стоял и лениво жевал сено, помахивая своей метёлкой. Он был коричневой масти, обычный коняга, не отличающийся особой статью и ростом. Я был полностью готов и вышел, что называется, с вещами! Пашук, вместо того, что бы идти и запрягать гужевой транспорт, вдруг изъявил желание стрельнуть из моего ружья. Я протянул ему свою ТОЗовку. Паша бабахнул куда-то в сторону реки. На звук выстрела лайки кинулись к коню и окружили его, причём не просто окружили, а стали держать, как лося. Они по очереди делали вид, что нападают, и этим отвлекали его внимание, не забывая, впрочем, держать безопасную дистанцию. Дальнейшие события развивались быстро и драматично! Конь изловчился, долбанул одну из собак копытом по свирепой морде и умчался вдаль! За ним ринулась вся свора, включая и пострадавшего кобеля! Всё произошло так быстро, что мы не предприняли ни каких действий и оставались стоять на крыльце, провожая глазами взбесившихся скотиняг.
— Да, могут угнать далеко!
Пашук зачесал затылок.
— За всё нужно платить, надеюсь, ты получил удовольствие от выстрела! — Сказал я с сарказмом.
Невольная задержка меня расстроила, очень хотелось вписаться в световой день. Перспектива ехать верхом в темноте не особенно радовала, учитывая мои кавалерийские навыки. Пашук и в самом деле был самым настоящим стихийным бедствием. Похоже, Тимофеевич был прав, говоря, что все его выходки не обходятся без последствий.
Пашук махнул с сожалением рукой и резво побежал в направлении погони. Я остался один, проклиная свою авантюрность. Говорила мне бабушка…
Тем не менее, спустя час я неуклюже взбирался в седло при помощи чурбана и Паши Вейде. Ну всё, с Богом!
— Если жеребёнок увяжется, пусть идёт с тобой к отцу!?- Напутствовал меня на дорожку Пашук.
Жеребёнком оказался жеребец, явно превосходящий размерами моего конька. Он пристроился в кильватер и мирно брёл, как на привязи, уткнувшись в задницу Константина. Ну, раз вреда от него нет, пусть себе идёт — решил я!
До большой дороги вела узенькая тропинка по довольно крутому отлогу сопки, конь шёл, осторожно ступая, самостоятельно выбирая дорогу. Мне было неуютно, конь не мотоцикл, на нём сидишь высоко, а тут ещё как глянешь вниз, сразу появляется неприятное чувство где-то под коленными ямками. Будто ты идёшь по краю пропасти! Так мы дошли до реки, и я уже было успокоился! Внезапно выродок от гужевого транспорта встал на колени и начал пить воду из полыньи, втягивая её, как насос. Я навис над водой, чудом удерживаясь в седле! Я вцепился в луку села, как клещ, но силы мои, имели предел. Этот гад, по моим подсчётам, выпил не менее ведра, а я не знал, можно ему пить холодную воду или нет. Вдруг он простынет и заболеет, а я виноват, не доглядел. Ещё меня беспокоил вопрос, а может ли он встать с колен с седоком более центнера весом!? Если нет, то шансов простудиться и заболеть у меня больше, чем у него, купание в полынье мне обеспечено! Кундель речка мелкая, так что ещё возможны чисто механические повреждения моего организма, а ледяная вода, она хоть в Кундели, хоть в океане, одинакова. В полном отчаянии я начал уговаривать Константина прекратить столь опасное занятие!
— Костя, хватит уже, ну попил маленько и хватит. На улице холодно, потеть не придётся, поедем медленно!
Увещевал я, стараясь говорить, как можно ласковей. Наконец, коняга прекратил свое занятие и, как мне показалось, довольно легко встал с колен. Ура! Можно продолжать движение в родные пенаты! Жизнь обрела другой смысл, и я ощутил себя одиноким рыцарем, мушкетёром . Верхом на коне, патронташ на поясе, за плечом ружьё, на шее большой нож. Я был молод, силён и (зуб даю) чертовски хорош собой! Но, как только мы вышли на широкую дорогу, возникли проблемы. Жеребёнок-акселерат впал в игривое настроение и стал активно приглашать меня и Константина поиграть. Он тыкался мордой то мне в бок, то коню, козлил и взбрыкивал! Причём, тычки были очень ощутимые, я чуть не свалился на землю, получив удар в бок нахальной мордой. А глаза такие весёлые, озорные глаза. Кто-то вёз по дороге сено, и клочки валялись по всей дороге. Вот эти клочки и стал подбирать Костя, поминутно останавливаясь и нагибаясь. Скорость передвижения упала до состояния ! Я начал завидовать идущим пешком, но спешиваться поостерёгся. А вдруг не смогу снова влезть в седло! Очень медленно мы продолжали идти, жуя сено, игриво взбрыкивая и размышляя о бренности жизни!
Судя по пару на выдохе, морозец усиливался. Всё, моё терпение кончилось, пора призвать к порядку вверенных мне животин! Я направил коня к ближайшему дереву и отломил добрую ветку. Незамедлительно треснул разбушлатившегося жеребёнка промеж ушей, тот шарахнулся в сторону. Константин, чуя неладное, взбодрился и ускорил шаг. Я заорал:
— Но-о!
Слегка стегнул конька по филейной части я покрепче вцепился в луку седла. Конь уже почти перешёл на рысь и… Я почувствовал, как седло стало сползать набок, а дорога стремительно приближаться! Мать-земля приняла меня в свои объятия! Поднявшись на ноги, я вдохнул с облегчением: оба прохвоста стояли невдалеке, не думая убегать, у Константина седло висело под брюхом! Похоже, Пашук решил поразвлечься, подсунув мне этого выродка и небрежно его запрягая. Ну, не верю я, что человек опытный мог так запрячь коня, что он распрягся на четверти пути! Во мне стала закипать злость, я сам люблю весёлые шутки и розыгрыш! Но чтоб так, бросить человека посередь тайги, зимой, в резиновых сапогах! Я начал злится. Что поделать, в этом был весь Паша, и шутки у него были на уровне дисциплинарного батальона.
Первое, что я сделал, это надёжно привязал коня к дереву! Жеребёнок стоял поодаль, очевидно, уловив мое состояние. Внимательно изучив конструкцию седла, я приступил к восстановлению конструкции! Из народного фольклора я помнил, что главное нужно затянуть супонь! Что это такое, я представлял весьма смутно, но затянул какой-то сыромятный ремень под брюхом, упершись коленом в мягкий, но упругий живот! Ну вот, седло сидело на месте, и я повёл коня в поводу до ближайшего удобного бревна. Заготовив сухих веточек, я с трудом взобрался в седло. Дальше пошло всё как по маслу! Как только я с хрустом ломал веточку, Константин увеличивал скорость движения до приемлемой. Его хватало метров на пятьдесят. Далее он съедал пару-тройку клочков сена (я же не зверь), и я снова с хрустом ломал ветку. Это была победа! Я двигался вперёд почти с крейсерской скоростью. Так прошло часа четыре, а может, пять. Быстро смеркалось, с минуты на минуту я ждал окончания пути! От жилища старшего Вейде до посёлка километра три. Избавившись от балласта, я пройду эти километры максимум за час. А там — кофе, горячая ванна, тёплая постель и прочие дары цивилизации. Даже электрический свет мне представлялся по-другому, а холодильник, а телевизор — ох!
Вдруг Константин остановился, как вкопанный! Ломание веток, понукание были бесполезны. Он стоял, не двигаясь! Я был в замешательстве! Спешившись, я стал тянуть его за узду вниз по дороге, делавшей крутой правый поворот. Конь упирался четырьмя копытами, вытягивал шею, прядал ушами и выпучивал глаза, но не двигался с места даже на миллиметр! И это когда по моим подсчётам мы были почти у цели! Это был удар в пах со стороны неблагодарной скотины! Мы так и стояли на дороге друг против друга. Полный цейтнот! Я потерял счёт времени, на небе появились звёзды. Может быть, впереди хищник — медведь или стая волков, и конь их чует?!
На всякий случай я верхний ствол зарядил картечью, а нижний — пулей! Ещё два патрона с картечью и один с пулей переложил из патронташа в карман! Исключительно для удобства. Поправил нож, висящий на шее, и расстегнул стопор, дабы можно было достать быстро. Ну вот, я готов принять бой. Это всё, что я могу сделать для тварей, которых мне доверили. Это не бойцовские собаки, это кони. И я обязан их защищать, а не они меня. Я мысленно попрощался с родными и друзьями, попросил, на всякий случай, у всех прощенье, и приготовился к самому худшему. Лучше, конечно, медведь, чем стая голодных волков. На них у меня боевых патронов не хватит, а кто сказал, что у меня есть выбор!?
Вдруг у меня промелькнула мысль — а что если обойти опасный участок стороной? И я потянул коня в лог. Он пошёл! Мы спускались по крутяку, тщательно выбирая дорогу среди чапыжника, кочек и молодых осинок, в изобилии росших на склоне. Через минут пять спуска я услышал лай собак. И тут до меня дошло: Костя просто хотел сократить путь. То есть мерзавец решил пойти напрямик, минуя изгиб дороги. Он сопротивлялся изо всех сил уйму времени, лишь бы не пройти лишние сто метров! Я поставил ружьё на предохранитель, дабы не было случайного выстрела. Выходные дни подходи к завершению. Я подходил к дому Вейде-старшего, размышляя о пережитом. Впрочем ни о чём не жалея.

Александр Серенко